Сержант посовещался с лейтенантом, сидевшим за столом в этой же крохотной комнатушке, а затем пробормотал, что недавно в канцелярию пришло письмо из Вашингтона касательно доктора Коула; это заставило Шамана изменить свое мнение о Николасе Холдене в лучшую сторону.
— Посещение — не дольше девяноста минут.
Ему сказали, что все тот же караульный проводит его к брату в палатку 8-С. Негр повел Шамана по замерзшей земле вглубь лагеря. Повсюду он видел заключенных — вялых, жалких, одетых в лохмотья. Он сразу понял, что их морят голодом. Он увидел двух мужчин, которые стояли у перевернутой бочки и свежевали крысу.
Они прошли мимо ряда низких деревянных казарм. За ними располагался ряд палаток, а еще дальше находился небольшой продолговатый пруд, который, очевидно, использовали как открытую канализацию, потому что чем ближе они подходили к нему, тем сильнее чувствовалось зловоние.
В конце концов негр остановился перед одной из палаток.
— Это и есть палатка 8-С, сэр, — сказал он, и Шаман поблагодарил его в ответ.
Внутри он обнаружил четверых мужчин, чьи лица почти побелели от холода. Он не узнал ни одного из них, поэтому первой его мыслью было то, что заключенный с именем Алекс Бледшо — просто тезка его брата, следовательно, он проделал весь этот путь зря, из-за банального совпадения.
— Я ищу капрала Александра Бледшо.
Один из заключенных — совсем молодой парень, изможденное лицо которого украшали несоразмерно пышные темные усы — пнул то, что Шаману сначала показалось просто кучей лохмотьев. Шаман подошел поближе так осторожно, будто из этой груды тряпок на него могло выпрыгнуть дикое животное, и сумел рассмотреть пару грубых мешков, обрывок ковра и тряпье, которое, вероятно, некогда было мундиром.
— Мы прикрыли ему и лицо тоже — из-за холода, — пояснил усач, подошел и поднял один из мешков.
Это был его брат, хотя Шаман помнил его совсем другим. А сейчас прошел бы мимо на улице, даже не обратив на него внимания. Алекс изменился до неузнаваемости. Он сильно похудел, годы и испытания, которых он себе и представить не мог, оставили на лице брата глубокий отпечаток. Шаман взял его за руку. С трудом Алекс открыл глаза и недоуменно взглянул на него, очевидно, не узнавая.
— Старший, — начал Шаман, но так и не смог продолжить.
Алекс удивленно заморгал. И тут узнавание закралось в его разум, как волна, нахлынувшая на покрытый галькой берег, и он заплакал.
— Как мама и папа?
Именно это первым делом спросил Алекс, и Шаман тотчас инстинктивно солгал:
— У них все хорошо.
Братья сели прямо на землю и взялись за руки. Им нужно было излить душу друг другу, так много нужно было спросить и сказать, что в первые мгновения они просто замерли, утратив дар речи. Вскоре Шаман сумел взять себя в руки. Несмотря на волнение, Алекс снова начал проваливаться в сон. Шаман лишь теперь понял, насколько тот был слаб.
Он представился остальным четверым, а те назвали в ответ свои имена. Берри Вомак из Спартанберга, Южная Каролина — невысокий коренастый мужчина с длинными и грязными светлыми волосами. Фокс Джей Берд из Шарлоттсвилля, штат Виргиния; его лицо было заспанным, а кожа обвисла так, будто когда-то он был полным. Джеймс Джозеф Уолдрон из Ван-Бьюрена, штат Арканзас, был приземистым смуглым парнем — самым молодым из них; как показалось Шаману, ему было не больше семнадцати. И Бартон Уэстморленд из Ричмонда, Виргиния — тот самый юный усач; он горячо пожал гостю руку и предложил звать его просто Парнишей.
Пока Алекс спал, Шаман быстро осмотрел его.
Ему ампутировали левую ногу ниже колена.
— Его… ранили?
— Нет, сэр, — ответил Парниша. — Мы вместе служили. Нас целой толпой привезли сюда поездом из другого лагеря шестнадцатого июля прошлого года, раньше нас держали в Пойнт-Лукаут, штат Мэриленд. В Пенсильвании произошло ужасное крушение поезда. Да, это случилось в Шололе. Сорок восемь военнопленных и семнадцать конвоиров Союза погибли в тот день. Их похоронили прямо в поле, недалеко от рельсов, будто они пали в бою.
Он на миг умолк, погрузившись в воспоминания, и затем продолжил:
— Восемьдесят пять человек было ранено. Нога Алекса пострадала так сильно, что у врачей не оставалось другого выхода, кроме как ампутировать ее. Мне самому в тот день несказанно повезло — отделался вывихом плеча.
— Вначале он чувствовал себя не очень плохо, — сказал Берри Вомак. — Джимми-Джо сделал ему костыль, и он довольно проворно с ним управлялся поначалу. Хоть он был и болен, но все же оставался старшим по званию, а потому старался заботиться о нас. Сказал, что немного разбирается во врачевании, насмотревшись на твоего отца.