— Господи! — Роб Джей стукнул кулаком в тонкую стену. — Ник! Все в порядке?
— Все тип-топ. Черт, Коул, может, поспишь, а? Или займись чем-нибудь. Понял? — откликнулся Холден; его голос охрип от виски и раздражения.
На следующее утро, за завтраком, Роб заметил, что левая щека у Полли покраснела и опухла. Ник, должно быть, очень хорошо заплатил ей за перенесенные побои, потому что, когда они прощались, она не высказала никакого неудовольствия.
Но когда они сели на пароход, отправляясь домой, то оба поняли, что происшедшее необходимо обсудить. Ник положил ладонь на руку Робу и сказал:
— Иногда женщине хочется грубостей, разве ты не знал, старина? Она буквально умоляет об этом, а как получит, то начинает течь.
Роб молча смотрел на него, понимая, что больше в «охоте на самочек» участвовать не будет. Ник убрал руку и заговорил о приближающихся выборах.
Он рассказал Робу, что решил баллотироваться на государственную должность — представлять их район в законодательном органе. И добавил, что количество голосов в его поддержку значительно вырастет, если доктор Коул станет советовать людям голосовать за его хорошего друга всякий раз, когда будет приходить к ним по вызову.
Через две недели после удаления крупного камня из мочевого пузыря Сары Роб Джей был готов проделать ту же операцию с оставшимся, но молодая женщина почему-то не торопилась. В первые несколько дней после удаления камня у нее вместе с мочой выходили небольшие осколки, иногда этот процесс сопровождался болью. С тех пор как последние кусочки раздробленного камня покинули ее тело, симптомы ни разу не возобновлялись. Впервые с начала болезни у нее не было парализующей боли. Это, плюс отсутствие судорог, позволило ей восстановить контроль над своим телом.
— Но остался еще один камень, — напомнил ей доктор.
— Я не хочу удалять его. У меня ведь ничего не болит. — Она вызывающе посмотрела на него, но тут же опустила глаза. — Второй операции я боюсь сильнее, чем первой.
Про себя он отметил, что уже сейчас Сара выглядит лучше. Ее лицо все еще носило отпечаток продолжительного страдания, но, немного прибавив в весе, она уже не производила впечатление изможденной.
— Тот большой камень, который мы удалили, когда-то тоже был маленьким. Они растут, Сара, — мягко сказал он.
И она согласилась. Маква-иква снова сидела с ней, пока Роб удалял у нее из пузыря камешек — приблизительно в четыре раза меньше первого. Операция прошла легко. Когда она закончилась, Роб торжествовал.
Как и после первой операции, у пациентки поднялась температура, но на сей раз долго не спадала. Роб Джей сразу же распознал нависшую угрозу и выругал себя за то, что дал неправильный прогноз. Уже к вечеру дурные предчувствия оправдались: как ни странно, но более легкая процедура по удалению меньшего камня привела к обширному воспалению. Они с Маква-иквой на протяжении четырех дней и пяти ночей сменяли друг друга у постели больной, чье тело стало полем ужасной битвы. Беря ее за руку, Роб чувствовал, как из нее вытекают жизненные силы. Время от времени взгляд Маква-иквы останавливался на чем-то, чего не видел он, и она тихо пела что-то на своем языке. Она сказала Робу, что просит Пангука, духа смерти, пройти мимо этой женщины.
Они почти ничего не могли сделать для Сары: только обтирать ее кусочками мокрой ткани, поддерживать ее, поднося к ее рту чашки с питьем и уговаривая ее выпить, и смазывать жиром ее потрескавшиеся губы. Какое-то время ее состояние все ухудшалось, но на пятое утро — из-за Пангука, или собственного духа, или, возможно, ивового чая, — она начала потеть. Ее ночные рубашки промокали так быстро, что их едва успевали менять. Ближе к полудню она провалилась в глубокий, благодатный сон, а днем, когда Роб коснулся ее лба, тот оказался почти прохладным на ощупь: температура ее тела практически совпадала с его собственной.
Выражение лица Маква-иквы почти не изменилось, но Роб Джей уже начинал понимать ее, и он предположил, что она обрадовалась, услышав его предложение, пусть и не отнеслась к нему серьезно с самого начала.