— Кто эта девушка? — спросил он, окинув задыхающуюся Литу холодным взглядом.
— Беглянка из гарема, повелитель, — опустившись на колено и склонив голову, но при этом не отпуская горло Литы, ответил один из стражников. Он с легкостью узнал это по золотому браслету, какие носили только наложницы императора. — Хотела вернуться домой или спешила к любовнику, не иначе.
Мужская рука еще сильнее сжала шею Литы, и от боли у той невольно хлынули слёзы. Церемониться с ней никто не собирался — всё равно теперь изобьют плетьми до полусмерти или вовсе казнят. Лита дернулась, попыталась повернуть голову и захрипела.
— Кажется, она хочет что-то сказать, — равнодушно заметил император. — Да отпусти ты её, это же не подосланный убийца.
Терзавшие её пальцы разжались, Лита глубоко, порывисто глотнула воздух и закашлялась.
— Повелитель… — пробормотала она, пытаясь как можно скорее унять душившие горло спазмы. Всё тело горело от едва миновавшей его гибели, нехватки кислорода и адреналина. — Повелитель, — Лита сжалась, стоя на коленях, уткнувшись лбом в носок его сапога. — Я шла к вам!
— Ко мне? — в голосе мелькнуло искреннее удивление. — Зачем? Тебе запрещено покидать гарем.
— Отчаяние заставило меня нарушить запрет, — Лита подняла мокрое от слёз лицо. — Уже больше года я здесь, моя красота проходит, моё сердце иссыхает без вашего взгляда, повелитель! — Слёзы вновь полились по щекам, и мало кто мог догадаться, что причина их в той лжи, что причиняла сейчас нестерпимую боль. — И если мне суждено провести дни свои незамеченной вами — так пусть лучше я умру сейчас, но у ваших ног.
— Встань, я тебе умирать не позволял, — Лита с трудом поднялась на дрожащие ноги, и император вновь окинул её взглядом, теперь уже с заметным любопытством. — Не помню тебя. Ну что ж, если это твоя последняя ночь, то глупо будет провести её в темнице. Танцевать умеешь?
Лита, сглотнув, отрывисто кивнула.
— Дайте ей воды и приведите в порядок. А потом доставьте ко мне.
Робко ступая в опочивальню императора, Лита понимала, что не только её жизнь висит сейчас на волоске. Правитель как будто поверил её словам, но её учили, что слова мало значат, а взгляд всегда выдаст правду. Изобразить преданность и любовь, когда тебя душит отчаяние и страх, а сердце отдано другому — почти невозможно. Но Лита старалась. Выйдя на центр зала перед своим повелителем, она начала танцевать, как никогда раньше. Каждое плавное движение манило к себе, каждый взгляд из-под пушистых ресниц вспыхивал страстью, каждый плавный изгиб тела в воздушных одеждах обещал наслаждение. Лита делала это, чтобы спасти себя и любимого, но не думала сейчас о нём — иначе не выдержала бы. Она смотрела лишь на императора, и весь её танец был пылким, откровенным признанием. Император его оценил.
В ту ночь он стал её первым мужчиной, а в следующую — вновь приказал явиться. Лита ему понравилась. Любимая наложница недавно родила, но на беду — дочку, и на время была позабыта, а Лита оказалась такой юной, красивой и пылкой, будто действительно жизни не представляла без своего повелителя. Это уставшему правителю льстило. Он начинал верить в её искренность, а Лита всё больше теряла саму себя, отчаянно даря ему любовь, предназначавшуюся совсем другому мужчине. Она больше не видела своего друга, да и рада была, не зная, как посмотрит ему в глаза; она всеми силами пыталась усладить своего императора, вот только теперь это было куда сложнее, чем всего полгода назад. Но Лита хорошо играла свою роль. Настолько хорошо, что император вскоре сделал её своей фавориткой.
Лита быстро забеременела, но старалась не оставлять своего «возлюбленного» без внимания, развлекая пением или беседами. И только, окончательно отяжелев, уединялась в своей комнате, подолгу сидела у окна, задумчиво глядя куда-то вдаль, будто мысленно тянулась на волю, в родной дом.
Лита родила крепкого, здорового мальчика, подарив императору наследника, но её хрупкое тело не выдержало этого. А может, она настолько опротивела себе, что не видела смысла оставаться в этом мире. Правитель, уже давно не юноша, сильно горевал, устроил пышную церемонию и долго еще был холоден к другим наложницам. Он приказал отправить отцу Литы столько золота, сколько понадобится для безбедной старости. А друг детства вернулся на прежнюю работу, посвятив остаток жизни заботе о своем неслучившемся тесте.
Вот только Лита не смогла обрести покой. Её дух остался безутешен, он бесконечно стремился к любимому и бесконечно проклинал сам себя. Чувство вины и стыда изъело личность, как термиты изъедают древесину, и за несколько веков в Лите осталось лишь неутолимое вожделение, как самое горькое наказание за многие ночи обмана. Если раньше ей приходилось изображать страсть с тем, кого она не желала, то теперь она стремилась к любому, но не могла заполучить никого.