В груди неприятно засаднило от этих слов. Ксюша вновь присела на диван, обняла Никиту за плечи и прижала к себе.
— Прости, пожалуйста. Всё будет, дай мне время.
Никита отстранил её — в детском саду, что ли, чтоб обниматься? Спросил угрюмо:
— В понедельник у Лидки день рождения. Пойдешь со мной? В пять.
«Я даю тебе шанс, возможно, последний», — говорил его взгляд.
Ксюша выдавила улыбку. Лида была настоящей змеёй, за словом в карман не лезла, а тут даже платья приличного нет…
— Конечно, пойду. В пять? Буду. Пока.
Отрывисто чмокнув Никиту в щёку, Ксюша выскочила за дверь.
А тот тихо выругался и потянулся к телефону.
— Димас? Как ты там, не задубел ещё? Слушай, дуй сюда и купи пива. Да знаю я, заплачу! Сам ты обломинго!
И где её носит… Нет, Артур, конечно, мог выяснить, но очень не хотел этого делать. По многим причинам.
Во-первых, и без девчонки забот хватало: прямо сейчас перед ним сидела женщина двадцати семи лет, нервно теребила обручальное кольцо на пальце и просила наделить её храбростью. За этим многие приходили: удивительно, что в современном мире, где каждый зарегистрирован в пятерке социальных сетей, окружён десятками друзей и в любой момент может поговорить с близким человеком, такой дефицит обычной поддержки. Клиентка боялась признаться мужу-карьеристу, что она беременна и надеется сохранить ребенка — и Артур раздумывал, что предпринять. Многим из тех, кто к нему обращался, хватало обычного разговора по душам или пары психологических приёмов, к помощи духов приходилось прибегать не так-то часто.
Но Артур сейчас не хотел вести беседы, не то настроение.
Потому что вторым поводом была опаска мысленно попасть в самый разгар свидания: ведь причина, по которой Ксюша так задержалась, казалась очевидной. Вряд ли Артур увидит что-то новое, но лицезреть её в объятьях какого-то парня… развлекающуюся в то время, как он тут за неё переживает!
Потому что, в-третьих, он ей никто. Ни сват, ни брат, ни опекун. Отморозит задницу, залетит, попадется в подворотне маньяку — не его проблемы!
Артур поднялся с кресла так резко, что бедная клиентка запнулась в своём рассказе и в ужасе отпрянула на спинку дивана.
— Простите, он зовёт меня, — многозначительно произнёс Артур. — Шаман хочет сказать мне что-то важное, возможно, о вашей проблеме. Приходите завтра в это же время — я дам точный ответ.
— Благодарю, — клиентка поднялась с места, плотнее запахнула пальто и вышла из дома, а Артур так и остался стоять, глядя куда-то сквозь стены.
— Ксюша… Что ты творишь! — с отчаяньем процедил он сквозь зубы и бросился на улицу как был — в одной рубашке.
8. Источник
Артур выскочил в залитый потоками воды и мглой переулок, но даже при свете фонаря мало что сумел рассмотреть. Только чутье помогло ему отыскать Ксюшу: она стояла за чертой света, тяжело прислонившись к покосившемуся забору. Промокшая и замерзшая до костей.
— Ты почему в дом не зашла?! — воскликнул Артур, но не получил ответа.
Ксюша попыталась двигаться, с большим трудом отлепилась от мокрых досок — и едва не упала. Забыв даже о том, чтобы ругаться, Артур легко поднял её на руки и почти бегом кинулся к дому.
— Трэя, ты можешь… — начал он.
— Простите, господин, у неё руки-ноги не слушаются, я тут ничем не помогу.
— Ясно.
Артур ворвался в дом и на мгновение опустил взгляд на лицо Ксюши: бледное, с искусанными губами и опущенными веками. Она даже не дрожала уже и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
— Чайник тогда включи, — бросил Артур и поспешил во внутренние комнаты.
Её бы сейчас засунуть под горячий душ — но как, если на ногах не держится? Глупая девчонка, почему она не зашла, зачем ждала под дверью, пока не уйдет посетитель?! Да, он сам запретил ей пересекаться, но не себе же во вред!
Ксюша пришла в себя, уже в его комнате, лёжа на кровати, когда Артур стянул с неё тонкие колготы и начал снимать промокшее платье.
— Не надо… зачем… — пробормотала она слабо и попыталась прикрыться, оставшись в одном белье. — Не трогайте…
А сейчас-то у неё взрослые мысли в голове! Вот только Артур, даже глядя на это красивое, стройное тело, хотел только одного — наорать за такое поведение. Нет, сначала помочь, но потом — отчитать в самых резких выражениях, чтобы в эту светлую голову наконец-то проникла простая мысль: себя надо любить! И беречь!
— Затем, что ты себе сейчас всё отморозишь! — коротко огрызнулся он, отпихнув слабые, ледяные руки и поднеся ладони к груди, к области сердца. — Лежи спокойно!