Верующие за лечение благодарили также деньгами и хлебом (с. 586). Несмотря на дополнительные нетрудовые доходы, не все хакасские шаманы были богатыми. Как отметил П. Островских, они “в повседневной жизни ничем не отличаются от рядовых верующих… живут не богато, в маленьких и дрянных юртах… также суеверны и невежественны, как и прочие” [1895, с. 344-345]. Но это не препятствовало их приглашению в жизненных различных ситуациях. В конце XIX в. в круг обязанностей хакасских шаманов входило “лечение” больных, проведение обрядов, связанных с почитанием духов-цокровителей рода.
Качинцы. По имеющимся данным, услугами шаманов жители пользовались во многих случаях. При перемене места жительства из-за того, что умирали дети, устраивали камлание, чтобы злые духи не переехали с хозяевами юрты на новое поселение (по сообщению качинца Семена Федоровича Кангашова, род аксохы, учитель истории, 1927 г. рождения, с. Аршаново Алтайского района Хакасской АО, 1977 г.). Несомненно, что в основе этого обычая лежал вековой народный опыт. При перемене места обитания иногда устранялись причины, вызывавшие болезни,- плохая вода, направление и время господствующих ветров и т. п., т. е. улучшался микроклимат, приводивший к нормализации условий жизни. Эти объективные результаты получали религиозную интерпретацию, люди верили, что злые духи остались на месте старого стойбища.
Необходимо отметить, что качинские шаманы не обладали правом проведения всех главных религиозных общественных обрядов. Например, качинцы вплоть до конца XIX в. не допускали шаманов, “связанных” с духами нижнего мира, на праздник “принесения великой жертвы небу”, на котором имела право присутствовать лишь мужская часть рода или племени [Островских, 1895, с. 336].
Хакасы верили в способность лиц, владеющих духами, причинить человеку вред. Они якобы могли “предложить” злому духу взять душу своего врага вместо души больного, у которого проводили камлание (с. 342). Рассказы такого рода, видимо, придумывались самими шаманами. Так, качинец М. Инкежеков из улуса на р. Баре рассказывал П. Островских о своей ссоре с шаманом из-за женщины. Обиженный Инкежеков изрезал кожу на бубне шамана, пробравшись в его юрту. Это его действие основывалось на общетюркском поверье о том, что за порчу бубна духи наказывали его хозяина. Шаман, узнав о поступке Инкежекова, будто бы пытался “наслать” на него болезнь, “но с того времени благополучно прошло уже два года” (с. 344). Наряду с легендами о “порче” шаманами рядовых верующих, у качинцев были распространены предания о борьбе шаманов между собой. По их мнениям, шаман был наиболее уязвим во время сна, так как из его тела иногда выходила чула, которую мог поймать его соперник [Потапов, 1981, с. 131].
Кызыльцы. Из сведений о роли шаманов в жизни кыэыльпев приведем лишь те, которые наиболее подробно зафиксированы у них или являются характерными для данной этнической группы. Кызыльцы, так же как и другие тюркоязычные группы Сибири, верили в ясновидящих - керюгжи. Такие люди будто бы видели и знали все, что происходит “кругом верст на 50”. Поэтому их приглашали в случае смерти кого-нибудь [АГМЭ, ф. 1, оп. 2, д. 4, л. 152]. Это делалось для того, чтобы “следить” за блужданием духа покойника по среднему миру, до момента его отправки в страну мертвых [Алексеев, 19806,: с. 221].
Как известно, у кызыльцев определенную самостоятельность сохранял культ семейно-родовых покровителей. Но шаманизм проник в него, и считалось, что сложные его обряды лучше всего могут проводить шаманы. Только они “справлялись” с Тонгазы твоем - духом, могущим наслать “на человека всякую болезнь. Сговориться с ним трудно, а потому необходимо приглашать кама…” [АГМЭ, ф. 1, оп. 1, д. 4, л. 150 ]. К числу тёсев, возникших под влиянием шаманизма, относился Кара-чага. Изображение его в виде рубахи делал сам шаман при серьезном заболевании кого-нибудь из членов семьи пациента [АГМЭ, ф. 1, оп. 2, д. 4, л. 151].