Выбрать главу

Сагайцы. Шаманы этой этнической группы также приглашались для проведения сложных религиозных обрядов, “лечения” больных и т. п. Они пользовались авторитетом в обществе, одновременно вызывая чувство страха и скрытой ненависти. Шаманы, подобно духам, будто бы могли причинить вред людям, и многие неприятности приписывались их козням. Интересно, что сагайцы верили в возможность пресечения такой “деятельности” шаманов. В этих целях сагайцы приглашали другого шамана и просили его “пойти” к духу-покровителю шаманов пожаловаться на “проделки злого шамана”. После совершения камлания шаманские духи-покровители, по сагайским поверьям” будто бы “судили” провинившегося. Пока “разбиралось” его дело, злой шаман якобы впадал в сонное состояние на семь или девять дней. Сагайцы верили, что “осуждению” могли подвергнуться только шаманы, получившие свой дар от главы шаманских духов-покровителей. Те шаманы, которых призывали духи родовых гор, не подлежали подобному “суду” [АИЭ АН СССР (Л0) ф. К - V, оп. 1, д. 475, л. 5]. Возможно, считалось, что родовые шаманы не занимались незаслуженной “порчей” людей. Появление веры в наказание злых шаманов, несомненно, отражает процесс формирования общеэтнического сагайского шаманизма, выработки довольно стройной иерархии шаманских духов, установления правил взаимодействия шаманов.

Среди жителей широкое хождение имели мифы и легенды о борьбе шаманов. В них рассказывалось о том, что “они могут бороться в образе жеребца, медведя или духа “пунчах” (хозяина петли, заставляющего людей душиться)” [АИЭ АН СССР (ЛО), ф. К - V, оп. 1, д. 475, л. 12]. Несомненно, это эти легенды играли заметную роль в укреплении авторитета шаманов.

Заканчивая характеристику роли шаманов в жизни этнических групп хакасов, отметим, что верующие считали возможным приглашать любого шамана: сагайцы могли обратиться за помощью к койбальскому шаману, и наоборот [Катанов, 1897, с. 22, 37]. В сущности, хакасский шаманизм в XIX - начале XX в. имел межплеменной характер.

Шорцы. В каждом шорском роду были свои исполнители традиционных обрядов и шаманизм, несмотря на христианизацию населения, сохранял свои позиции. Значительное у них количество лиц, владеющих даром общения со сверхъестественными существами, отметил С. Е. Малов. По его наблюдениям, “почти в каждом селении есть свой шаман или шаманка, к которым инородец может скоро, легко и удобно обратиться за помощью разного рода житейских невзгодах” [Малов, 1909, с. 38]. Некоторые из них славились “своим искусством на целые округа”. С. Е. Малов указал имена двух шаманок и четырех шаманов, пользовавшихся известностью среди верующих. Эти наблюдения С. Е. Малова подтверждаются материалами Н. П. Дыренковой. Она подчеркнула, что камлание проводится при всех случаях жизни: при трудных родах, проводах умершего в иной мир и т. п. Обряды совершались при удачах и несчастьях. Шаманским камланием шорцы отмечали удачную охоту и хороший урожай. Шамана звали и тогда, когда ветер осенью валил изгородь из жердей, на которую вешали снопы для сушки, и при других происшествиях. Главной же обязанностью шаманов было “лечение” больных [АИЭ АН СССР (ЛО), ф. 3, оп. 2, д. 61, л. 17-18]. На каждом шаманском камлании приносили жертву духам, ставили угощение шаману. Кроме того, ему платили за исполнение обрядов. Так, А. В. Анохин писал, что утром, на следующий день после камлания, перед уходом шамана хозяева “колют лошадь, мясо варят не все: сердце, легкие, печень, ребра-3 шт. самое большое, голову и язык. Остальное мясо делят кам с хозяином. Каму дают мягкое мясо и кишки, начиненные кровью” [АИЭ АН СССР (ЛО), ф. 11, оп. 1, д. 101, л. 27-27 об.].

Население верило, что шаманы причиняли при желании вред не угодившим им людям и постоянно соперничали друг с другом [л. 12, 41-24; ф. 3, оп. 2, д. 61, л. 1-3]. Рассказы о кознях шорских шаманов схожи с общетюркскими легендами и мифами. Например, в легенде о шамане Апыс говорится, что жена приревновала его к мифической жене - духу-хозяйке бубна. Апыс показал ее своей “недоверчивой” супруге, отчего последняя умерла, а он живым “ушел” в верхний мир [АИЭ АН СССР, ф. 3, оп. 2, д. 61, л. 1-3].