Не совсем точен и перевод Н. П. Дыренковой термина “танара” словом “небо”. У В. В. Радлова в словаре тюркских наречий есть “тангры” - бог, божество [1905, с. 810]. В тюркских языках “тангара” не только видимое небо с сакральным значением, но и божество. В религиозной обрядовой поэзии это слово, видимо, употреблялось в значении “божество, живущее на небе”. Поэтому при переводе телеутского шаманского текста более подошел бы термин “божественный небожитель”, или “божество, живущее на небе”.
Таким образом, в заклинании телеуты просили поддержки у божеств, живущих на небе на “разном” расстоянии от родовой территории, где проводился обряд. Самым дальним божеством, к которому шаман обращался, был Бай Улъген, считавшийся высшим из небожителей. Отнесение его к группе “матерей” может быть объяснено тем, что его образ начал сформироваться в тот период истории их предков, когда небожители представлялись преимущественно божествами-женщинами (“матерями”).
Интересные сведения о телеутских анимистических воззрениях собрал А. В. Анохин. Полученные им данные показывают, что помимо главного Ульгена имелись и другие улъгены. Так, по верованиям телеутов, кут ребенка создавал Ульген, а человеку его вручала Энэм Дъайучы - Мать-созидательница. Представлялось, что она живет “на четвертом слое небесной сферы” и ведает отделением от людей их сюр, в результате чего наступает смерть. Свое решение Дъайучы записывала в особую книгу [Анохин, 1929, с. 253, 260].
Люди, не имевшие детей, считались лишенными кут по воле Энэм Дъайучы. Они просили кут детей у других ульгенов и духов земли. Например, обращались к Ада (отцу) и Дьоо-Кану, принося им “кровавые жертвы ради умножения в доме голов” [ААН СССР, ф. 202, oп. 1, д. 20, л. 5]. Если после совершения этого обряда рождался ребенок, он признавался даром этих духов [л. 6].
Телеуты считали, что дочери Улъгена более благосклонны к людям, чем другие небожители. Они “обнаруживают особенную готовность приходить на помощь к человеку во время испуга. При тревожном стуке на земле, с быстротой молнии они спускаются с 14-й небесной сферы к человеку” [Анохин, 1929, с. 256].
Телеутские представления о верхнем мире совпадали во многом с поверьями других этнических групп южных алтайцев. Сведения о телеутских анимистических поверьях вместе с тем позволяют подробнее характеризовать алтайские представления о божествах верхнего мира. В древности у телеутов, видимо, божества-небожители относились к “матерям”, даровавшим кут ребенка. Позже часть их стали признавать “отцами”, т. е. “главами” семей и у божеств стали мужчины.
Теленгиты. Третья этническая группа южных алтайцев - теленгиты, обожествляли Кудая, который имел “две стороны: добрую - Улъгена и злую - Эрлика. Эти две стороны боролись между собой, создавая жизнь и смерть” [Калачев, 1896, с. 48]. В одном из теленгитских заклинаний, с которыми они обращались к Улъгену, говорится:
О Великий отец, Ульген!
Ты имеешь на своей таинственной шапке
Три разных цветов ленты,
К твоему престолу ведут три лестницы,
Ты, Ульген, создал лошадь для езды,
Ты создал много скота,
Ты создал женщину с длинными косами,
Ты наполнил землю миром,
Ты возвратил ее из бездны,
Откуда не долетит никогда пуля,
Не долетит ни один звук;
Ты утвердил землю на безопасном месте.
Ты создал прекрасную душу человека.
[Калачев, 1896, с. 484]
Судя по приведенному тексту, Ульген у теленгнтов почитался как божественный предок, создавший людей и скот и охраняющий землю от врагов.
Сведений о божествах-предках отдельных теленгитских родов, кроме упомянутых по материалам С. А. Токарева, к сожалению, нет.
Кумандинцы. По верованиям этой этнической группы северных алтайцев, на небе обитали духи-покровители отдельных родов. Их называли тёс, или пайана. Главного из них называли “имеющим три шапки священным Бай-Ульгеном” [Сатлаев, 1974, с. 147]. Его представляли в образе антропоморфного духа, одетого в одежду с медным воротником, сидящего среди белых туч и творящего суд над всеми. Лицо его похоже на зимнее облако. Бай-Улъген “награждал” людей даром шаманства. Он определял, подходит ли человек для исполнения этой роли, назначал ему духов-помощников, и благодаря их могуществу тот получал способность совершать камлание в верхний мир. Ульген также указывал, каким должен быть шаманский бубен. При путешествии к Улъгену шаманы преодолевали девять ступеней, на каждой из них жили духи-небожители [АГАИ, ф. AM, д. 216, л. 120-122, 126, 127]. Получив жертву, Ульген отдаривал людей. Например, по легенде, рассказанной информатором К. Шатобаловым, его отцу Улъген пообещал выдру с хвостом длиной в аршин. Действительно, отец поймал такую выдру, поставив на реке вершу [АГАИ, ф. AM, д. 216, л. 168]. Здесь отчетливо прослеживается расширение представлений о промысловом культе в результате проникновения в него верований о верховном божестве, которому наряду с местными духами-хозяевами приписывается право давать или не давать добычу. Улъгену поклонялись роды челей, чадибер и калар, имевшие телеутское происхождение [Сатлаев, 1974, с. 147]. Исконно кумандинские роды признавали своими покровителями сыновей и дочерей Бай-Улъгена. По верованиям кумандинцев, у него было семь или девять сыновей и семь или девять дочерей. Ф. А. Сатлаев приводит эпитеты девяти сыновей Бай-Улъгена. Старший сын назывался “Карчи кайын кестирбес кайыр кестю Солта-кан” (Запрещающий рубить искривленную березу с сердитыми глазами Солта-кан). Он покровительствовал родам ёрё куманды (верхних кумандинцев) и тастар. Кумандинский род чоот обожествлял Солу-кана; род алтына куманды (нижние кумандины) - Ньангмырактыг Чажы-кана (Посылающего дождь Чажы-кана), род соолыг - Эзир пулут аллатыг Аба-йажын (Сидящий на кучевых облаках Аба-йажын); род табыска - Пагдыг-кана; род ёрё шабат (верхние шабатцы) и род алтына шабат (нижние шабатцы) - Кюлбиш-Бия и Суза-кана. Кроме того, сыновьями Бай-Ульзена признавали Каныма-Бия - хозяина леса и Кайыр Киргис-бая. По неопубликованным материалам А. В. Анохина, дух Каным относился к божествам среднего мира и почитался кумандинцами, тубаларами и челканцами [АИЭ АН СССР (ЛО), ф. 11, оп. 1, д. 101, л. 29, об., 30]. Ф. А. Сатлаев не дал в своей работе характеристики Киргис-бая [1974, с. 147-148].