По наблюдениям И. С. Гурвича, “у оленекских и анабарских якутов шаманский дар наследовался обычно по отцовской линии, реже - по материнской” [Гурвич, 1977, с. 216]. В целом можно считать вполне установленным, что “шаманская” болезнь была наследственной. Она, видимо, передавалась как по отцовской, так по материнской линии. В освещении этого вопроса нет единства. Если по данным В. Л. Серошевского, И. А. Худякова и И. С. Гурвича дар шаманства обычно переходил от отца к сыну, то по материалам Г. В. Ксенофонтова передавался из поколения в поколение кровным родственникам по женской линии [Ксенофонтов, 1928, с. 18-19]. Необходимо отметить, что шаманом, по якутским взглядам, могли стать и люди, не имевшие предков-шаманов. У них “шаманская” болезнь начиналась в результате случайного контакта с умершим шаманом. Например, информатор В. Л. Серошевского Тюспют заболел после того, как использовал для костра кучу дров, установленную на могиле эвенкийского шамана [Серошевский, 1896, с. 627]. Н. А. Парфенов начало, своей болезни объяснял тем, что он перед этим нашел железную птицу - привеску к шаманскому костюму (полевые материалы автора, 1965 г.). Оленекский шаман Отчут в молодости раскопал шаманскую могилу. Потом сильно болел в течение трех лет и стал сильным шаманом (по сообщению якутки Марии Афанасьевны Григорьевой, с. Оленек Оленекского района ЯАССР, 1962 г.).
Приступы “шаманской” болезни якуты принимали за свидетельство того, что человек “предназначен” духами в шаманы, и излечиться от нее можно только став шаманом. В действительности же якутские шаманы и после прохождения обряда посвящения оставались больными людьми, так как приступы безумия возобновлялись, если они не проводили мистерии [Кон, 1899, с. 81-82]. Сеанс камлания приносил им облегчение, т. е. он, видимо, представлял собой управляемый истерический припадок. Об этом говорит то, что во время камлания действия шамана отличались от поступков рядового нервнобольного - они были осмысленнее [Приклонский, 1886, с. 70].
Люди верили, что будущий шаман сходил с ума потому, что злые духи одного из трех миров похищали у него кут. Это слово Э. К. Пекарский перевел как “душа живых существ” [Пекарский, 1959, с. 1261-1262 ]. Подобно ему, многие исследователи не замечали особенностей якутского представления о кут и считали его идентичным христианскому пониманию “души”. Эта ошибка была допущена потому, что дореволюционные исследователи, знакомые с христианским учением о душе, искали ее аналоги в верованиях аборигенов Сибири и почти все, что касалось сверхъестественных свойств человека, обозначали термином “душа”. Обобщение материалов о представлениях якутов о кут показывает, что они данным словом называли “жизненную силу”, свойственную людям, животным и птицам. Причем каждый человек имел три формы кут: буор кут - земляная, или земная, кут, салгын-кут - воздушная кут, ийэ-кут - мать кут (кут, являющаяся матерью, или главная кут). К сожалению, исследователи, говоря о кут, не уточняли, какую из трех кут они описывают [Алексеев, 19806, с. 126-130]. Только И. С. Гурвичу удалось записать у северных якутов, “что главная мать-душа (ийэ кут) обитает в затылке и может на время исчезать. Бор-кут (земная душа) помещали тело. Эта душа не отличалась такой подвижностью, как первая. Третья душа - салгын-кут находилась в спине. От испуга она уходила, тогда человек становился емюрэх” [Гурвич, 1977, с. 220-221].