Следует отметить, что шаманы южных алтайцев время от времени обновляли свой бубен. Это проводилось при “осквернении” шамана. Например, при смерти ближайших родственников каждый человек становился “нечистым”. В таком случае шаман, по материалам А. В. Анохина, менял на бубне только шкуру, которой он его обтягивал, а все деревянные и металлические детали сохранялись. По данным Л. П. Потапова, шаман менял бубен на новый, когда умирал кто-нибудь из родных. Он оставлял от старого бубна лишь железный поперечный прут “кириш” и его подвески [Потапов, 1947, с. 175]. Последнее утверждение излишне категорично. Сохранение железных деталей являлось одним из обязательных условий обновления бубна, как и смена кожи на нем. Деревянные части заменялись в том случае, если они стали непрочными. Такое мнение высказывали наши информаторы из алтай-кижи. Причем круг родственников, после смерти, которых обновлялся бубен, был достаточно широк. Например, упомянутый выше К. Т. Манышев изготовил новый бубен шаману Индигею Мегедеку, когда у последнего умер двоюродный брат.
После “оживления” бубен становился сакральным предметом. Южно-алтайские шаманы хранили его в почетном переднем углу, под изображениями семейных духов-покровителей. Верующие могли трогать бубен только с разрешения владельца: для перевозки к месту, куда приглашен шаман, и для подсушки перед началом мистерии. Во время экспедиции удалось установить, что алтайские шаманы в зависимости от вида обряда изображения на бубне меняли. Например, для совершения тайылга - посвящения скотины родовым духам-покровителям - на внешней стороне бубна изображали солнце, радугу, звезды и дикого барана (кочкор). После совершения обряда новые рисунки смывались (по сообщениям М. С. Агылдаева, К. Т. Малышева и Т. С. Тюхтеневой).
Вольное обращение с шаманским бубном наказывалось будто бы весьма строго. Даже другой шаман мог пользоваться им только с разрешения хозяина и лишь тогда, когда был сильнее его и находился с ним в дружеских отношениях. В противном случае его постигало несчастье. Например, Абагай, будучи пьян, камлал с бубном и манъ-аком шаманки Бардам. За это его стали преследовать духи. Он хотел от них откупиться кут своей жены. Но сперва умерла она, а затем скончался и сам Абагай. Он был слабым шаманом, не имеющим костюма (по сообщению М. С. Агылдаева). Шаманский бубен якобы сохранял свое магическое свойство и после смерти шамана. Человек, который трогал бубен, повешенный на дерево около могилы, наказывался болезнью или умирал. В с. Бешпельтир Шебалинского района Горно-Алтайской АО нами было записано несколько вариантов легенды о мальчике, взявшем из лесу бубен Сапыра Туянина и из-за этого умершего через три дня (1981 г.).
Ритуальную верхнюю одежду для шаманов алтайцы шили из шкуры барана или овчины, мехом внутрь (см. фото 4, 5). “Выкраивали прямую спинку, прямые, несколько расширяющиеся книзу полы. Спереди кафтан был короче, чем сзади. Длина варьировала - до колен и значительно короче. Полы завязывали вязками встык, иногда левая пола немного заходила на правую. Подол и рукава обшивали каймой из цветной материи. К подолу пришивали короткую ровдужную бахрому” [Прокофьева, 1971, с. 60]. Рукава и грудь его украшали алтайской вышивкой, состоящей из линий перекрещивающихся под косым углом. На каждом углу вышивали кружок. Для вышивания пользовались конопляными или шелковыми нитками. Шубу украшали полосками из меха рыси, пришивая их в три ряда на рукавах - у запястья, локтевого сгиба и плеча. Ворот иногда обшивали мелкими птичьими перьями. На рукавах подвешивали пучки матерчатых или кожаных жгутов. На некоторых костюмах, на рукавах укреплялись медные колокольчики (четыре на левом рукаве, пять на правом) (с. 60-61).
Спину шаманской шубы покрывали куском кумача, иногда материалом желтого цвета (см. фото 4). На нем помещали изображения духов, металлические подвески, матерчатые и кожаные жгуты. На плечах пришивали торчком пучки птичьих перьев, к которым подвешивали короткие жгуты. “Между лопатками прикрепляли от двух до девяти куколок, сшитых из материи. На головы куколок часто нашивали пучочки перьев филина. Обязательными металлическими подвесками на одежде являлись две бляхи (солнце и луна). Кроме них имелись и мелкие бляшки (звезды), а также многочисленные колокольчики, бубенцы (кюзюнгю). Нашивались раковины каури, медные пуговицы. К некоторым костюмам подвешивали лук со стрелой - оружие шамана. От плеч спускались вниз две плоские, сшитые из материи змеи - многоголовые, многохвостые, изображающие чудовищ, охранявших шамана” (с. 61-62). К шубе алтайские шаманы пришивали пояс, с которого спускалась густая, тщательно оформленная бахрома из жгутов. На поясах было так много разнообразных разноцветных жгутов и лент, что костюм представлялся нарядной одеждой. “К поясу подвешивали девять расшитых узором игольников дочерей Ульгена, лапы беркута, колокольчики, шкурки мелких животных (в частности, горностая), высушенные головки птиц” (с. 62). Это описание сводное. Особо следует подчеркнуть, что костюм каждого шамана обладал индивидуальными особенностями. Он походил на костюм шамана-предка, от которого перенят дар общения с миром духов, но отличался количеством и видом привесок, имевших различное назначение: одни из них служили для вселения в них духов-помощников, по другим узнавали о степени или ранге шамана. Так, перья орла и совы прикреплялись в том случае, когда они, считавшиеся птицами Кудая (верховного божества), входили в число духов-помощников данного шамана, якобы прилетали к нему во время камлания и участвовали в обряде (по сообщению алтай-кижи Николая Андреевича Дядеева, род иркит, 1902 г. рождения; Айламаш Адыгмашевны Калановой, род тодош, 1910 г. рождения, с. Бешпельтир Шебалинского района Горно-Алтайской АО, 1981 г.). Антропоморфные изображения духов не всегда пришивались к ритуальной верхней одежде. Например, на костюме Сапыра Туянина они отсутствовали (по сообщению М. С. Агылдаева). Два длинных змееподобных привеска, сделанные из материи и изображающие, по мнению Е. Д. Прокофьевой, чудовищ, охраняющих шамана, были шаманскими драконами, являющимися ненасытными обжорами (по сообщению К. Т. Манышева). Аналогичное назначение приписывалось упомянутой выше привеске якутского шамана, называвшейся тысы тыймыыт.