Енини дышала тяжело, по её лицу катились крупные капли солёного пота, попадая в глаза и раздражая их до слёз. Старуха обессиленно рухнула набок, безобразно смяв тонкий ковёр под собой. Стылый песок охолодил пергаментную, испещрённую глубокими морщинами, кожу, отчего колдунья чуть расслабилась и прикрыла тяжёлые веки. Ей нужно было подумать и осмыслить увиденное.
— Дочь твою исцелить можно, но за то придётся щедро заплатить…
— Всё что угодно! — вскричал отчаявшийся отец маленькой принцессы.
— Не перебивай, когда я говорю, — не глядя на Горна, шикнула ведьма. — Плата высока — жизни нескольких сотен твоих подданных.
После её слов среди приближённых оазисного короля послышались нервные шепотки.
— Они придут с севера… Твои воины сразят чужаков, понеся невосполнимые потери. И тогда есть шанс…
Шаманка замолчала, её безмолвие длилось бесконечно долго, и вождь не выдержал:
— Кто эти они? — его тёмные глаза не мигая следили за неподвижно лежащей женщиной.
— Те, кто уничтожит твоих друзей в соседних городах. Вот тебе ответ.
Горн, подозревая, что старуха окончательно выжила из ума, глухо прорычал:
— Ответ?! Да его почти и нет!
— А потом, — сухие тонкие губы шаманки дрогнули, — после тьма, я не вижу ничего, кто-то притворил пути… духи мечутся и не находят лазейки, чтобы открыть мне будущее. А ещё, — медленно вздохнув, женщина глухо сказала: — Мне пора в путь.
После её последней фразы народ отмер и сначала с места вскочил Горн, а затем и все остальные члены большого совета клана Наннури.
— Ты только вернулась! Впереди великая охота, мы не справимся без тебя! — первым вскричал Ролл, самый эмоциональный и несдержанный воин племени. — Мы останемся беззащитны!
— Слова твои, друг мой, верны. Енини, ты не можешь нас покинуть! К тому же, ты должна оставить преемника и представить его вождям на собрании всех кланов! — голос Горна, как далёкие раскаты грома, наполнил холод пустынной ночи. — Ты не можешь нарушить вековые традиции!
— Раз уж я не могу заглянуть в будущее, мне пришлось бросить взор в прошлое, — словно не слыша их слов, продолжила говорить старая шаманка. — Оно бело, как верблюжье молоко, но образы там виднеющиеся, ясны, как светлый день… — шаманка замолчала, и вроде как не собиралась договаривать, но сжалилась над взволнованными людьми и загадочно прошелестела:
— Заслужите благословение и жизни ваших детей, так же как и свобода народа Наннури, будут спасены. — Острый взор странно-зелёных глаз метнулся к безучастной принцессе, сидевшей в объятиях своей матери: — И твоей дочери выпадет шанс обрести душу. Путь этот будет долог… — ведьма медленно села, взмахнула тонкой кистью и ветер, послушный её воле, стряхнул с подола шаманки мелкий до прозрачности песок, — сильна, ох и могучая душа придёт в этот мир, то равно простой истине: солнце непременно взойдёт над горизонтом завтра и послезавтра, и через много сотен лет. И вы должны привлечь её на свою сторону… Просто заслужите это не только верой и помыслами, но и действием. И она выберет вас.
— Душа? — уловил суть Горн, чуть наклоняясь корпусом вперёд, — что всё это значит, падова ты ведьма?! Как у моего ребёнка не может быть души? Она же живая!
Шаманка ехидно изогнула губы и встала, костёр взметнулся ввысь, ослепляя присутствующих до рези в глазах, и также резко опал, чтобы тут же погаснуть.
— Где она? Огня! — вскричал Ролл. Через несколько томительных минут факелы вспыхнули оранжевыми всполохами, с каждой секундой разгораясь всё жарче, всё ярче.
— Нет её, — потерянно заметались помощники вождя.
— Только священная хатэ и осталась… — мужчины даже не осмелились прикоснуться к загадочно мерцавшему головному убору ушедшей ведуньи.
— Найдите шаманку! — вскричал Ролл, призывая сидящих в отдалении простых воинов. — Прочешите каждый бархан, она нужна нам, разыщите Енини, чего бы это вам ни стоило! Без колдуньи не возвращайтесь!
Глава 2
Я сидела в светлой, большой комнате, как обычно, на полу и внимательно смотрела вперёд на летающие золотистые пылинки в столпе солнечного света, пронзившее окно моей комнаты.
Мне бы хотелось встать и пройтись, чтобы размять затёкшие ноги, но эта новая оболочка не слушалась меня, она подчинялась иному разуму, изначально рождённому в данном теле. Я же была просто заложницей и безмолвной наблюдательницей за всем происходящим.