И вот, наконец, уже лучезарный лик выглянул украдкой из-за гор. И тут же в утренней тиши защебетали невидимые в чаще пичуги. От такого первозданного пейзажа у парня защемило сердце: «Боже, неужели так бывает? Вот он – тот самый ирий, о котором на Руси мечтали с незапамятных времён! И когда Шацкий говорил на прощание о солнце и птицах, он имел в виду тепло и свободу, – озарило Владислава. Его сердце наполнилось слабой надеждой: – Именно здесь нам откроется счастье... Нет, все наши мучения были не напрасны! Мы будем жить тут в ладу с природой, и это – самое главное. Но кому принадлежала древняя страна раньше? И как долго этот рай сумеет давать нам приют от мирового оледенения? Для нас это в прямом смысле вопрос жизни и смерти».
*****
Примерно через два часа пocле завтрака Совет общины собрался у ручья. Было решено послать группу разведчиков на обследование местности. Однако, уже осматривая её в бинокль, стало ясно: это относительно небольшая долина, протяжённостью около десяти-двенадцати километров. В верховьях реки был виден высокий мощный водопад. Именно туда и направились в разведку Владислав, Васильич, Вацлав и Унго, а за старшего в лагере остался Илларион. Надо было обследовать истоки реки от водопада, а заодно и поохотиться, чтобы накормить людей.
Первое, что сразу бросалось в глаза – тропически-буйная изумрудная зелень. Откуда она здесь, в суровом климате Центральной Азии? Более того, основная часть растительности вообще представляла собой непонятные виды флоры. Хотя тут же попадались обычные берёзы, сосны и пихты. Особенно поражали странные высокие деревья, представлявшие собой что-то среднее между елями и лиственницами. На их ветвях, усеянных то ли широкими иголками, то ли узкими листьями висели чёрные мясистые шишкоплоды, их было относительно немного.
Кругом произрастали совершенно неведомые крупные и яркие цветы, источавшие изумительно приятный аромат. По земле и деревьям плелись толстые лианы, на которых гроздьями росли не менее удивительные плоды размером со сливу. Крупные гроздья малины на кустах были настолько сочными, что уже при одном прикосновении ягоды тотчас лопались. Казалось, они только для того и зрели, чтобы в один прекрасный день до них кто-нибудь дотронулся.
С ветки на ветку перепрыгивали не менее диковинные птицы, чем-то похожие на дроздов и кукушек одновременно. Они отчаянно свистели и неприятно хохотали, изумляя общинников. Над головами стрекотали, хлопая крыльями, красноклювые сороки. Тут и там мелькали незнакомые насекомые. Многие из них были довольно крупных размеров и выглядели угрожающе.
Посовещавшись с соплеменниками, Владислав начал приходить к выводу, что здесь настоящий заповедник реликтовой природы. Несомненно, этому первобытному уголку не одна сотня тысяч лет. А, возможно, миллионы…
*****
Начало вылазки было удачным. Разведчикам удалось ознакомиться с чрезвычайно богатой фауной. Они заметили леопарда, крадущегося по взгорью к стаду ланей, позже – пасущихся в роще мускусных оленей. А Васильич даже подстрелил горного козла – архара.
Однако наиболее удачливым оказался Унго, который с помощью меткого лука добыл пяток тибетских фазанов. Пополудни разведчики решили возвращаться в лагерь, так как теперь все могли полакомиться на ужин свежим мясом. Идя обратно, они увлечённо делились увиденным.
– Смотрите! Вон какая-то тропа!– возбуждённо указал Вацлав чуть в сторону. В самом деле, среди зарослей вдоль реки просматривалась тропа, протоптанная явно не зверьми.
– Эгей! – присвистнул Высокая Скала. – Это же настоящая каменная дорога, хотя она сильно заросла травой. Идем по ней!
Разведчики припрятали охотничью добычу в траве и отправились по серпантину дороги. Та повела их между двух высоких утёсов вверх. Наконец, они обогнули очередную скалу и замерли, увидев остатки древнего поселения из камня. Рядом шумел водопад высотой примерно в пятьдесят метров. Особенно впечатляюще выглядела одна постройка. Несомненно, это был храм. Его каменные ворота заросли высокой травой и лианами. Но едва они прорубили вход, как увидели внутри многотонную скульптуру Будды. Он был вырублен прямо в противоположной входу стене и блаженно улыбался в многовековой медитации.