– Вижу, тебя не покидают мысли о гибели Алисы?
Высокая Скала наклонил голову, слово уклоняясь от удара. Ему хотелось кому-то излить душу после случившегося, однако он боялся показаться слабым.
– Я до сих пор не могу забыть о гибели Алисы и моего друга Равиля...
– Оставь напрасные мысли. Мёртвое – мёртвым, живое – живым. И этот закон не отменим. Алисе уже ничем не поможешь, и потому поблагодари её душу. Она сама решила, как ей поступить, и ты был не в состоянии что-либо изменить. Как это не цинично звучит, но она выбрала наиболее правильное решение. Солдат всегда защищает командира. В таком цинизме – горькая правда. Ведь по большому счёту, она не тебя защитила, а всех нас! Ты лишь главная частичка нашего общества, которая данный момент ведёт остальных вперёд. Ты можешь также сгинуть в этой бездонной пучине, и… тогда кто-то иной возглавит наше общину. Главное в жизни людей – память, которая позволяет им оставаться собою, это то, чего практически нет у животных. Думаю, именно память позволяет нам сохранить самих себя. А Алиса… Значит, такова судьба нашей девочки. Ведь судьбу ещё никто не обманул, и в прошлое не шагнёшь.
Владислав впервые почувствовал, как между ними возникла та мало ощутимая связь, когда вдруг доверяешь близкому человеку самые затаённые мысли. Он спросил:
– Вот меня интересует до сих пор, почему нас покинули немцы, батяня?
Васильич почесал свою седую голову с остатками былой шевелюры и хмыкнул:
– Дык, что ни говори, а кровь играет главную роль в людях! Отсюда – разница во взглядах с чужеземцами. А это, думается мне, сложно изменить.
– Но ведь в той же России разные народы как-то уживались вместе?
– Думаю, всё определяет территория, на которой люди живут – их мысли, язык, характер. Тогда и возникает общая история, близость духа. Вот пожили бы мы с ними вместе, глядишь, наладили взаимопонимание.
Владислав ещё помолчал, а после промолвил:
– Знаешь, я всегда поддерживал Шацкого в его делах. Но впервые подумал, что он был не прав: мы должны были начинать бороться за этот мир намного раньше, чего бы это нам ни стоило.
Пожилой человек молчал с горькой улыбкой, затем ответил:
– Ты абсолютно прав! Но… что свершилось, того уже не изменишь. Вашему гуру можно было привести в виде контраргумента его же слова, что каждый человек – часть Бога. А, значит, под Его влиянием мы тоже изменяем мир, и почему бы каждому не делать его чуточку лучше?
И Васильич подбросил несколько веток в животворящий огонь.
Глава VI. ОБРЕТЁННАЯ СВОБОДА?
Промелькнула – будто её и не было! – неделя с тех пор, как общинники поселились в Беловодье. Именно так они чаще стали называть этот край. И это воистину стало радостным возрождением!
Ещё совсем недавно общинники смотрели на окружающую действительность лишь с отчаяньем, угрюмостью и унынием. А ныне всё вдруг заиграло разноцветными красками, наконец, воплощённой мечты. Жизнь как бы внушала им: «Ещё не всё потеряно, друзья! Человечество сумеет возродиться из вашей маленькой коммуны. Оно вновь начнёт мало-помалу восстанавливаться, прогрессировать и распространяться по планете. Оно будет вновь властвовать, как и прежде, но отныне учтёт прошлые ошибки и больше никогда не пойдёт по тому ужасному пути, который завёл в гибельный тупик. И больше никогда Бог не прогневается на бесшабашных отпрысков, оставив их жить в благости и покое…».
Да и сами новые обитатели долины уже во второй раз, как когда-то в Сибири, спрашивали себя: «Разве мы не достойны истинного рая, ради которого боролись на протяжении последних лет?». Их вера и надежды, наконец-то, воплотились в реальность.
Хотя порой - как ещё в Сибири - на их челе отражалась и другая по-детски опасливая мысль: «Господи, это блаженство никогда не прервётся?.. И есть ли ещё кто-то кроме них там, за неприступными грядами? Неужели, больше никто с нами не разделит эту радость под названием жизнь, и мы остались одни из рода человеческого на замерзающей планете?..». Те опасения жутковатым сквозняком проносились по лабиринтам их душ, не давая расслабиться целиком.
Но нет, всё вокруг было спокойно. И пока нужно было налаживать свой быт. Общинники теперь снова планировали, как вновь засеют поля и огороды с оставшимися у них семенами, как поставят новые жилища и обзаведутся семьями. Женщины уже вновь научились смеяться, их звонкие весёлые голоса проникали в сердца мужчин, и те всеми силами хотели показать, что они вполне могут претендовать на тёплую и нежную руку… Ведь семей как таковых в общине на протяжении похода практически не существовало – были лишь неопределённые связи, когда каждый не был уверен, что завтра останется в живых.