Возвращаться в город уже не имело смысла. Связывающим звеном между общиной и Новосибирском были Анатолий и Илларион. Они там занимались небольшим бизнесом – торговлей продуктами, и, тем самым, ранее частично снималась проблема с питанием. Но в последние месяцы ситуация окончательно ухудшилась, и их бизнес катился под откос.
Как рассказывал в один из приездов Анатолий своему отцу Васильичу, деньги фактически уже никого не интересовали. Практиковался заурядный натуральный обмен, словно в далёкие революционные годы: продукты – за одежду, одежду – за керосин, керосин – за соль, и так по мере надобности.
– К нам в магазин всё чаще заходят старики и беспризорные дети, в чьи голодные глаза нельзя глядеть без жалости, – жаловался Анатолий. – Наведываются и всякие тёмные личности, которые уже со злобой требуют поделиться с ними продуктами. Однажды даже пришлось отстреливаться от наиболее наглых. И несколько раз нас пытались обворовать ночью.
Сибирская столица из-за отсутствия электричества постепенно превращалась в один бесконечный кошмар: по пустынным проспектам ветры гоняли бумагу и целлофан, всюду ржавели бесхозные автомобили и прочий транспорт, громоздились горы зловонных отходов, никому не нужное метро затопили канализационные стоки, а инфекции косили горожан без счёту.
*****
– Какие новости по стране? – поинтересовался в другой визит Владислав у Анатолия. – И что слышно в мире?
Увы, сообщения из других городов, достигавшие Новосибирска скудными ручейками, не прибавляли оптимизма. Если без электричества ещё более-менее можно было прожить, то без воды жизни нет вообще. А в городах вследствие разрушения коммуникаций она исчезла вовсе. Гибельная жажда сразу вызвала массовое переселение. Горожане, бросая даже своё жильё и имущество, устремились к рекам и озёрам. И остовы жилых кварталов безжизненно высились, глядя в мир пустыми глазницами разбитых окон. Зато в города ринулись разом размножившиеся дикие звери. И теперь уже человек становился добычей волков, медведей и рысей. Природа из доброй матери всё более превращалась в злую мачеху, мстя за нанесённые ей раньше обиды.
Тысячи хаотично возникавших «племён» в психозе бросались из стороны в сторону, поддаваясь лишь очередным слухам, будто где-то ещё сохранились склады с продовольствием и товарами первой необходимости. Столь же быстро стихийные объединения распадались из-за дележа добычи с кровавыми разборками. Не только у общинников, но и повсюду с наступившей жарой погиб урожай. Быстро стал распространяться массовый падёж скота. Положение усугублялось расползавшимися эпидемиями, новыми и смертельными. Пекло способствовало развитию мириадов микроорганизмов, которые мутировали и ежесекундно размножались всюду – в воде и воздухе, в почве и всём живом. А главной потребностью вездесущих вирусов, микробов, бактерий и грибков являлось стремление пожрать остальную протоплазму.
Анархия стала властвовать над миром. Скорбь и безнадёжность поселились в людских сердцах. Ничтожно-хрупкой оказалась искусственная жизнь пред лицом неумолимых сил хаоса. Институт государства рассыпался, как карточный домик, ибо никто не хотел служить за обесцененные бумажки: мифическое могущество банкнот превратилось в пыль. Власти же были не в состоянии прокормить сограждан и обеспечить им безопасность. В лучшем положении оказались военные и полиция: из-за наличия оружия в такой ситуации они становились даже опаснее обычных граждан.
Поиск пропитания превратился в навязчивую идею миллионов. Борьба шла за каждую крошку и за каждый глоток. И ничто не могло справиться с единственно насущным желанием обезумевших толп.
– Есть! Есть! – скандировали они на улицах и площадях, громили магазины, склады, порты. – Жра-а-ать!..
Но напрасно простой люд тщился что-то найти там. Ведь известно, что ещё в благополучные времена власть давно проинструктировали чиновников, как выжить в час «Ч». Многие из них уже успели вовремя укрыться в бункерах уединённых сельских мест.
Зато для большинства простых людей желание забить ненасытный желудок затмевало ум, отбрасывало прочь законы и приличия. Презрев все вкусы и отвращение, люди с удовольствием поедали собачьи и кошачьи консервы. Затем их алчущие взгляды устремились уже на самих «братьев меньших». Порой, обливаясь горючей слезой, хозяева пускали под нож бывших любимцев – Джеков, Мурок и Дружков. Не обошли плотоядные прихоти и живность поменьше – хомячков, попугайчиков. Заодно в одноразовом меню оказывались и аквариумные рыбки.