Я наклонилась к нему, взяв руку в свою ладонь – до чего ж она оказалась холодна! – и негромко заговорила.
– Первое, что должно быть важно, – Мария, – он перевел взгляд на девушку, сидевшую на лавке в грязных лохмотьях. – Меня рядом не будет, но должен быть кто-то, в ком я уверена, как в самой себе. Кто решится и вытолкнет ее из пекла, это ты понимаешь? За нее в ответе только ты, – его глаза давали негласный ответ. – Помнишь место, куда я всегда уходила?
– Граница?
– Да.
– Я не стану туда соваться.
– Прекрати, Вит. Правительство давно уже наплевало на свои же установленные правила. Пора и нам кое-чему от него поучиться. Чего ты хочешь – жить или умереть? Умереть слишком просто, Вит; борцы же обретут желаемое. Не смотри на меня так, я всю жизнь жила в страхе, но теперь я больше не боюсь. Им больше меня не запугать. Вы с Марией – все то немногое, что у меня осталось. Им до вас не добраться. Мы спасемся. Ты знаешь, куда идти. Столько лет ты все это видел. Там, за лесом, – каменная изгородь. Вы должны перелезть через нее и идти на юг, вдоль, точно по линии; идти столько, сколько нужно, не останавливаясь, – я запнулась лишь на секунду, внутренне убеждаясь в правильности сделанного выбора. – В горе есть дом. Ферма. Туда и стучитесь…
– Что ты будешь делать? – спросил он опасливо.
– Нужно идти к людям, сказать, чтобы уходили в горы. Там, за ними – граница Ас-Славии. На счету каждая минута, Вит, – я вперила руки в бока, опустила голову, давая себе лишнюю секунду, чтобы собраться с мыслями. – Ты только подумай: нам есть, куда бежать, а тем, кто дальше, кто живет в глубине страны – нет. Им только и остается, что молиться.
Больше мы не сказали друг другу ни слова. Поднявшись с ледяного пола, мы еще раз переглянулись, – и я отправилась в дом тетки, чтобы предупредить о грядущем побеге и забрать ружье Муна. Пришел и его черед. Через несколько минут мы все воссоединимся, чтобы вновь расстаться: Вит поведет наши семьи в Долину; я обойду все дома, где еще теплится жизнь, и подниму народ с колен, заставлю его двинуться ко спасению.
96
За окном сужается звук. Летит, нещадно приближаясь, комета или метеорит. Грядет конец света. Но нет – всего лишь бомба. Свищет, громыхая, и негде скрыться от этого знамения. Как приближение ада, становится она началом конца. Падает, бьется оземь, кругом все вздрагивает. Дребезжат стекла. Малышка Ми садится на пол, Сфорцу колотит, Артур бледнеет за доли секунд. Мы с Витом хватаемся за руки. С другого конца падает еще одна. Еще. И еще…
Сфорца падает на пол, закрывает голову руками, начинает громко звать Господа Бога. Ми плачет навзрыд. Я смотрю в равнодушные глаза Вита… И что же вижу? Он не боится! Он больше не боится! Мальчик мой, мой ангел-хранитель, Вит!
С потолка что-то сыпется. Ослабшие ноги едва держат. Ползу к окну. Ничего отсюда не видать. Только дым валит со стороны завода.
Вит бросается к печи, отбрасывает половицу, сильно толкает в бок отца. Артур лезет в подвал, тянет за собой Сфорцу. Мария додумывается подхватить девочку и передать ее в руки родителей. Бона кичится, одуревая, видно, что голова ее вот-вот расколется, как орех. Но, наконец, они все в относительной безопасности. Совсем рядом – только руку протяни – разверзается вселенная. До чего ж рано… Ну отчего же так рано?! Внутри беснуюсь, но ничего не могу поделать; эти подлые комитетники наверняка знали, когда выступать. В их власти жизни сотен тысяч простых смертных.
Подползаю к двери, сквозь толстые щели просматривается округа – еще ничто не тронуто.
– Иди в подвал, говорю тебе! – шипит, точно змея, Вит. – Совсем сдурела, девка окаянная!
– Замолчи, Вит! – ставлю его на место; от всех треволнений и страхов он совсем позабыл, с кем сейчас разговаривает.
Я все всматриваюсь в серые клубы дыма, окутывающие соседские дома. Этот дым не серый, скорее, голубоватый, со странными искорками, блестящими даже в свете пасмурного дня… Этот дым мне совсем не нравится.
– Вит, – произношу твердо, негромко, – сейчас же выводи всех и бегите к границе. И поживей. Намочите тряпки водой и приложите к лицу.
В эту секунду из дома родителей Эйфа выволакивает свои кости дряхлый старик Филипп. За руку он держит сгорбленную старуху Агафью в красном платке. Они сильно кашляют, на минуту вырываются из потока дыма, садятся на свою подбитую лавку у дома, прижимаются друг к другу, продолжая душиться кашлем. Внутри меня сеются те редкие молитвы, что слыхала от Мальвы, их слова адресованы этим двум людям.
– Быстрей! – вскакиваю с пола, превзнемогая боль.
На секунду взрывы прекратились. Оборачиваюсь на семейство, но головы их сокрыты, в телах – очевидный испуг. Смотрю на Вита.