Annotation
Кочетков Виталий
Кочетков Виталий
Шамбала, Шамбала, Шамбалалайка...
У каждого еврея девять жизней, - утверждал пламенный революционер Блюмкин, - и прожить их нужно так, чтобы не было мучительно больно...
Больно, однако, было...
Всю свою бессознательную жизнь он провёл в местечковой Одессе, и так бы, наверное, почил в неизвестности, если б не революция.
Ах, революция, революция!..
Убийство графа Мирбаха сделало Блюмкина знаменитым. Имя его вошло в историю. Оговоримся, однако, что в списке Бройтмана его нет. Оно и правильно, потому как не он, а его подельник по террористическому времяпрепровождению Николай Андреев ухлопал немецкого посла. Следуя рассказу двоюродного брата Блюмкина, ненароком упавшего с Эйфелевой башни, дело было так.
Блюмкин и Андреев (всего лишь фотограф) вошли в кабинет немецкого посла...
Представились...
Предъявили документы...
Когда граф начал с любопытством изучать оные, Блюмкин нашарил в портфеле бомбы, изготовленные давнишним его приятелем Яшей Фишманым... -
выхватил из портфеля - одну, вторую... -
и бросил в немецкого посла...
Сам же с поспешностью, достойной зависти, выскочил в окно. Бомбы, однако, не принесла вреда Мирбаху, и тогда не растерявшийся напарник, не спеша, с двух рук, в упор расстрелял незадачливого посла из огнестрельного оружия, после чего последовал за Блюмкиным. За окном, зацепившись штанами, дожидался его, беспомощно трепыхаясь на железной ограде, соратник эсеровского толка. Андреев снял Якова с витиеватой решётки, кулём погрузил раненного в жопу террориста в допотопный паккард и увёз в неизвестном официальному следствию направлении. Очень скоро Андреев исчез из поля зрения историков - кто-то утверждает, что умер от сыпняка, кто-то с пеной на устах доказывает, что погиб на одном из фронтов гражданской войны. Как бы то ни было, Блюмкин, ничтоже сумняшеся, приписал себе его заслугу в громком покушении.
Оставшуюся часть лета он смиренно провёл в Петрограде, где служил в местном ЧК под вымышленной фамилией.
Дальнейшие перемещения Якова по распадающейся империи проследить трудно. Известно, что он являлся подручным Лациса в Казани, правой рукой Петерса на Украине, где на него было совершено несколько покушений за то, что Блюмкин безжалостно сдавал чекистам бывших своих эсеровских подельников. Покушения оказались неудачными, что и позволило ему сделать вывод о многочисленных - как в электронных играх - жизнях представителей его племени (см. начало).
Руководил разведкой на Южном фронте.
Возглавил государственный переворот в северных провинциях Ирана. Результатом оного явилось провозглашение Гилянской Советской Республики. Блюмкина, надо заметить, не вовремя отозвали в Москву. Если б не эта партийная глупость, вся Персия без сомнения стала бы советской, её возглавили бы еврейские большевики (а кто же ещё?), и в конце двадцатого века она благополучна была бы присоединена к Израилю. И никаких тебе центрифуг и прочих иранских ядерных поползновений и выкрутасов.
В конце 1920 года Блюмкин едет в Крым. Едет по указанию Троцкого на подмогу соплеменникам Землячке и Белу Куну, тоже не вошедшим в список Бройтмана (а уж как старались!). Без Блюмкина Кун и Землячка ни за что бы не справились. До 100 тысяч человек было казнено в Крыму. Уничтожались офицеры, поверившие легендарному Брусилову и сложившие оружие. Раненые, больные, врачи, оказавшие медицинскую помощь военнопленным, не избежали той же участи. Блюмкин лично участвовал в массовых расстрелах, о чем без ложной скромности, с нескрываемым удовольствием рассказывал многочисленным знакомым.
В 1921 году, будучи начальником штаба 79-й бригады (позже комбригом), планировал и проводил карательные акции против восставших крестьян Нижнего Поволжья и наряду с доблестным Тухачевским руководил подавлением Тамбовского восстания.
Осенью 1923 года перешёл на службу в иностранный отдел ОГПУ. В Яффе по документам, выданным на имя правоверного еврея Гурфинкеля, открыл прачечную. Что он в ней отмывал - неизвестно, но уже через полгода был отозван в СССР в связи с провалом. Тем не менее, первый опыт его нелегальной работы на Ближнем Востоке не прошёл даром.
В следующем году на посту политического представителя ОГПУ руководит подавлением очередного крестьянского восстания в Грузии. Надо сказать, что восстания, как и подавление оных, стали его хобби.
Страшный был человек. Даже чеченцы бздели Блюмкина, пишет неизвестный мне Аскар-заде Алимханов...
А ещё в послужном списке Блюмкина значатся поиски загадочной Шамбалы.
Шамбала, Шамбала, Шамбалалайка...
Таинственная страна...
Земля обетованная... Какая по счёту?..
Каббалу и оккультные науки Блюмкин знал не понаслышке. Тайна бессмертия волновала того, у кого и так было восемь жизней в запасе. Хотелось большего?
Шамбалу он не нашёл и уже в следующем, 1926 году, гадил в Монголии. И как гадил! Монголы до сих пор с содроганием вспоминают Блюмкина...
Попутно, между всеми перечисленными большевистскими подвигами, подсадной уткой выуживал тайное тайных у Сиднея Рейли, мягко выражаясь Соломона Розенблюма, такого же, как Яков, непоправимого одессита. В общем, как ни погляди, был мастером на все руки.
Кроме всего прочего Блюмкин испытывал нежные, щемящие чувства к искусству, литературе - в частности.
Опекал Николая Гумилёва...
Ревностно надзирал за Мандельштамом - не давал, как выясняется, прохода...
С Луначарским жил на одной лестничной площадке...
С Маяковским был на короткой ноге. Высокопоставленные чекисты, посещавшие салон Лили Брик, были ему, беззубому, не по зубам, и потому поэт относился к Якову снисходительно, можно сказать, запанибрата. Письменное свидетельство тому надпись на одной из подаренных книг: "Дорогому товарищу Блюмочке от Вл. Маяковского".
Надо заметить, что все посвящения Блюмкину нежны и трепетны. "Террор в искусстве и жизни - наш лозунг", пишет по-телячьи ласковый "самовлюблённый графоман" Шершеневич.
"Жирномордый" - кладёт мазок на картину (картину маслом) так называемый поэт Мариенгоф.
Мордатый, беззубый чекист, утверждают современники, имел профиль ревностного древнееврейского раввина. Зубы ему, кстати, выбили петлюровцы близ Кременчуга. Возможно даже в самом городе.
Беззаветный другом был Блюмкин Сергею Есенину.