– Я этого не говорил, – ответил он. – И почему ты сегодня необычайно груб? Ты случайно не голоден?
Как же отвратительно сознавать, что о тебе всё известно. Или почти всё. И это издевательское «случайно». Как можно быть голодным случайно – объясните мне? Можно случайно попасть в гости к хлебосольным людям, это правда. Но как можно случайно остаться голодным? Мне так захотелось всё это высказать шефу, что я едва сдержался.
Обычно я принимаю активное участие в придумывании условных имён главным фигурантам расследования, чтобы в последующем упростить наше с шефом общение. Но сегодня мне не хотелось этим заниматься; вероятно, я обиделся на шефа за его витиеватое высказывание, перешедшее на личность.
– Ничего не имею против, – официальным тоном сообщил я.
Дождавшись моего согласия, шеф закончил вводную часть:
– Полицейские исполнили все формальности и хотели бы старушку… бабу Катю больше у себя никогда не видеть. Но она ругается и требует довести дело до конца. Она даже не подозревает, что дело никто и не собирался заводить. Замучила их своим удостоверением ветерана труда и медалями. Она не верит, что сестра умерла своей смертью. В общем, Слава просил помочь его коллегам из области.
– Им повезло, что она не фронтовичка, а всего лишь ветеран.
– Да, но одна из медалей у неё за освоение целинных земель! – патетически заметил шеф и с сочувствием посмотрел на меня: он однажды умозаключил, что я не знаю истории советского периода, и с тех пор переживает, что это серьёзно обедняет мою жизнь.
– Напрасно вы на меня так смотрите, я слышал об этом советском прожекте по лёгкому срубить пшеницы, – нарочно травмируя его слух, парировал я очередной невысказанный упрёк начальника.
Шеф прикрыл лицо ладонью-козырьком, словно спасал свой чистый взор от вида непристойности.
– Как ты выражаешься…
– И вообще, Юрий Львович, можно подумать, что вы перепахивали целинные степи вместе с бабой Катей на пару. Разве что с медалькой вам обломилось.
А вот это ему понравилось, несмотря на жаргонное «обломилось». Он улыбнулся моей шутке – большая удача!
Что касается Славика, то возразить здесь было нечего. Слава периодически поставляет нам клиентов. Когда мы по желанию шефа встречаемся в каком-нибудь чешском ресторане, Слава нам так сильно завидует, что мы под конец встречи клянёмся, что у нас в кабинете есть место ещё для одного стола и что мы с нетерпением ждём, когда он вольётся в наши ряды. Но как только он созревает для принятия серьёзного решения, его повышают по службе или присваивают очередное звание и запал его гаснет. Но мы на него не в обиде. В следующий раз за пивом он опять нам сильно завидует, и мы снова зазываем его к себе.
– И какая роль отводится нашему бюро? – буднично спросил я, как будто не знал ответа.
– Мы должны отвлечь старушку на себя, хотя бы на время. Если найдём убийцу – если, конечно, он существует, – будет прекрасно.
– Полиция рассчитывает, что баба Катя скоро угомонится?
– Не будем гадать, кто на что рассчитывает, – сказал шеф, давая понять, что пора приступать к делу.
Но я, похоже, действительно обиделся на шефа и спросил:
– Я так понимаю, наша клиентка не кредитоспособна. В связи с этим разрешите всё-таки задать вульгарный вопрос?
Шеф подвинул к полированному бюро кресло и сел в него как все нормальные люди.
– Во-первых, достоверно мы этого не знаем. Во-вторых, Иван, тебе что, не выплачивается зарплата?
Мне нечего было возразить. Контора иногда награждала меня премиями, никак не оговоренными нашим с шефом трудовым соглашением. Но все мои попытки найти хоть какую-нибудь разумную связь между временем их выплат и нашим на тот день финансовым состоянием оказывались безуспешными. Так что я не имел возможности пожаловаться, что работа на безденежную старушку лишит меня премии или оттянет момент её выплаты.
– Юрий Львович, за вас обидно, – начал я жалостливую песнь. – И престиж конторы для меня не пустые слова.
Юрий Львович изобразил крайнюю степень брезгливости путём сморщивания лица и, предельно осуждая меня, протянул: «Ваааня», так что мне стало неудобно за слова песни. После передал мне через стол тощую папку.
– Вот, возьми. Пяти минут тебе будет достаточно. Это уже моя переработка того, что прислал мне коллега Славы. Я, было, выжал почти всю воду, но потом вспомнил, что ты у нас любишь подробности. Фотографии у тебя на почте.
– Дай вам волю, вы бы оставили единственную фразу о том, что госпожа Ревун таки умерла.