— Ты мне так и не ответила, — напомнила ей Марселла.
— Насчет чего?
— Я сказала, что Зак очень любит тебя и казнит себя за что-то. Он считает себя виноватым во всем. Не знаю, в чем он на самом деле провинился перед тобой и вообще из-за чего у вас возникли такие серьезные проблемы, но если мужчина так сильно тебя любит, то…
— Я тоже его люблю.
— Тогда зачем вам обоим этот дурацкий развод? Если вы любите друг друга, к чему разводиться?
— Я люблю его, но не могу вернуться к нему. Случилось нечто такое, после чего мы уже не сможем жить вместе. Я люблю его, но если вернусь, то возненавижу…
С этими словами Баффи прервала разговор, а в Нью-Йорке сконфуженная Марселла Тодд все еще держала в руках трубку, ломая голову над тем, что же такое произошло между Баффи и Заком, если любовный союз навсегда рухнул за столь короткое время.
Вскоре Баффи была неприятно поражена, увидев свое лицо на обложках нескольких популярных мексиканских журналов. Ее стали легко узнавать на улицах Акапулько, как это случалось в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Постепенно Баффи научилась использовать повышенное внимание к своей особе. Это позволяло ей изображать развязную, невероятно сексапильную, необъезженную техасскую кобылку. Под этой маской она скрывала свое лицо. Баффи танцевала в ночных клубах, плавала в ничего не скрывавшем купальном костюме-бикини, весь день шутила и смеялась, а под вечер возвращалась на свою виллу и, сидя у бассейна, вспоминала другую ночь и другой бассейн…
В тот день, когда пришли все официальные бумаги, подтверждавшие факт развода, Баффи Сарасота Джонс, вновь обретшая свободу, отправилась самолетом в Лос-Анджелес и поселилась в отеле «Вествуд маркиз». Когда случайно узнавший Баффи репортер остановил ее в вестибюле отеля и спросил, что она тут делает, та весело ответила, что подыскивает себе новый дом.
Имея почти ничем не ограниченные финансовые возможности, Баффи все же остановила свой выбор не на шикарных апартаментах в дорогом отеле в центре города, а на двухэтажной квартире в шестиэтажном доме на Роббинс-авеню, неподалеку от городской средней общеобразовательной школы. Это была очень удобная квартира с кухней в старинном испанском стиле, единственной, зато очень просторной спальней с альковом, множеством удобных стенных шкафов и крошечной гостиной. Обычно в таких квартирках селились студентки, но не восходящие звезды Голливуда, какой была теперь Баффи.
Однако она имела на то свои причины. Ей нравился неумолчный шум и ребячья возня возле школы, нравилась интимная атмосфера ее нового жилища. Соседи, проходя мимо окна кухни Баффи, приветливо здоровались с ней, и это напоминало деревенскую жизнь. Она слышала, как соседи веселятся, а иногда и дерутся между собой; это походило на общежитие и действовало на нее исцеляюще. Здесь Баффи захотелось завести новых друзей.
Она не взяла в свою новую квартиру из Нью-Йорка ровным счетом ничего, оставив все Заку, чтобы ни одна вещь не напоминала ей о былом счастье в его пентхаузе.
Поселившись в новой квартире, Баффи полностью обставила ее по своему вкусу — никакого авангарда, только классика, напоминавшая детские годы, проведенные в родительском доме.
— Не забудь, ребенок должен расти в атмосфере стабильности, покоя и любви, — сказала она себе с нежной улыбкой.
Баффи знала о том, что снова беременна, еще до развода.
День и ночь она думала о ребенке, медленно росшем внутри ее. Баффи была из тех женщин, у которых беременность становится заметна лишь на последних месяцах. И все же Баффи понимала: когда это станет очевидно, ей придется признаться в том, что она скоро станет матерью. Узнав о ребенке, Зак, вероятно, захочет оспорить развод, чтобы вернуть себе жену и ребенка. Нет, это все же ужасно несправедливо! Конечно, Зак сильно изменился за последние месяцы, но Баффи не сомневалась в том, что он захочет вернуть себе ребенка.
Имея весьма сомнительную репутацию богатой взбалмошной девицы, Баффи будет довольно трудно доказать в суде, что она способна стать хорошей матерью для своего ребенка, если уж Зак действительно доведет дело до судебного разбирательства. Отец часто предупреждал Баффи, что когда-нибудь она испортит жизнь своему ребенку так же, как испортила жизнь себе. Очень возможно, что он станет свидетельствовать в пользу Зака!
— Но все это может произойти только в том случае, если я ношу под сердцем ребенка Зака… — задумчиво проговорила Баффи.