Йокам нервно закашлялся.
— У нас есть кадры, запечатлевшие чету фон Арпсбургов в их более счастливые времена, — продолжил он, и на экранах появился видеомонтаж кадров, сделанных во время бракосочетания, а также после благополучного появления на свет маленького Коуди.
Сидя в зеленой гостиной, Баффи почувствовала, как сквозь грим пробивается слезинка, одна-единственная, больше слез не было…
— Мы надеемся, — возвысил голос Барри, — что маленький Коуди жив и что наша сегодняшняя передача каким-то образом убедит похитителей вернуть бедного ребенка безутешным родителям!
Йокам снова дал тайный знак ассистенту режиссера, и аплодисменты возобновились с новой силой.
— Спасибо, друзья, — растроганно проговорил Барри. — Только не надо аплодисментов в такое время… — Он даже шмыгнул носом от избытка чувств. — Пожалуй, нужно сделать небольшую рекламную паузу. — Барри сделал вид, будто смахивает слезу с глаз.
На экране появилась рекламная заставка.
Вошедший в зеленую гостиную ассистент пригласил Баффи к выходу. В последний раз взглянув в зеркало, она надела жакет и взяла кожаную папку с текстом обращения. Вслед за Баффи поднялась Мелинда, собираясь проводить ее на сцену.
— Удачи! — сказал Рики и поднял вверх два пальца.
Баффи остановилась за кулисами. Между тем Барри Йокам на сцене продолжал:
— А теперь без лишних разговоров я бы хотел пригласить к нам в студию… принцессу Баффи фон Арпсбург!
Баффи сделала шаг из-за кулис, и в глаза ей ударил ослепительный свет юпитеров. Чуть помедлив, она направилась к креслу, стоявшему возле стола Барри Йокама. Вскочив со своего места, Барри подбежал к ней и бережно подхватил под руку, словно бойскаут беспомощную старушку.
— Все будет хорошо, милая, — тихо пробормотал он, а оркестр приглушенно заиграл музыкальную тему ее телевизионного сериала. Тем временем два режиссера, сидя в операторской, смотрели на четыре монитора, каждый из которых показывал Баффи с разных точек съемки.
— Камера два, подготовьтесь к съемке крупным планом! Камера три, снимайте в профиль! Камера один, ведите общий план!
Барри Йокам вынул из нагрудного кармана белоснежный носовой платок и протянул Баффи, вовсе не собиравшейся плакать.
— Как только будешь готова, скажи все, что хотела сегодня сказать, и помни, мы с тобой!
Наступила напряженная тишина.
— Включите телесуфлер! Неужели кто-то забыл его включить?! — нервно зашипел режиссер своему помощнику.
— Телесуфлер работает! — испуганно заморгал тот.
Баффи откашлялась и начала:
— Несколько дней назад кто-то похитил моего малыша, моего Коуди. В своей жизни я натворила немало такого, чем нельзя гордиться, но этот ребенок — лучшее из всего, к чему я была причастна. Коуди составляет смысл всей моей жизни и жизни его отца… Я получила от похитителя ясные инструкции относительно своего поведения, но не смогла строго следовать им. Мы не должны были вызывать полицию, но вызвали. Мне велели привезти выкуп в одно из кафе Беверли-Хиллз, но вместо меня туда отправилась переодетая женщина — офицер полиции… Похититель понял, что его обманули, и не пришел за деньгами. Я прошу прощения у похитителя за эти глупые поступки и умоляю не вымещать свою злость и недовольство на беспомощном и ни в чем не повинном младенце…
— Крупный план! — воскликнул режиссер в операторской. — На весь кадр!
— Мы дадим вам все, что вы просите в качестве выкупа, любые деньги! Я привезу их в любое указанное вами место, хоть на край земли! Умоляю только об одном…
— Еще ближе! В кадр только губы и глаза! — приказал режиссер в операторской.
— Верните моего ребенка! Ни я, ни его отец не можем жить без него!
— Покажите фотографию ребенка! — скомандовал режиссер в операторской. — Вот так… Теперь профиль Баффи и Барри…
— Не причиняйте ему зла! Верните моего ребенка! Камера показала еще одну фотографию Коуди.
— Того, кто видел моего сына, очень прошу позвонить в местное отделение полиции или моему мужу по специально выделенному для этого телефонному номеру! Звонок бесплатный! Мы готовы на все…
Эмоциональная напряженность ее слов сильно подействовала на аудиторию. Все молчали, затаив дыхание. Миллионы людей смотрели на Баффи, которая играла для одного-единственного зрителя, того, кто украл ее ребенка.
Барри Йокам положил ладонь на ее руку и снова предложил Баффи свой носовой платок.