– Фанфарон! Вы что думаете, что можно безнаказанно вырвать возлюбленную из моих объятий! Жестоко ошибаетесь, запоздалый селадон.[320]
– Вы пришли сеять плевелы на моем поле.
– Вы пришли, уж конечно, выклянчивать себе любовь за золото.
– Эта женщина моя, я сохраню ее, я хочу ее, она мне нужна, я защищу ее от всех обидчиков, я поддержу ее! Смерть тому, кто собирается стать браконьером на моих угодьях!
– Вам придется драться, господин полковник!
– Я убью вас.
– Ваша мрачная репутация известна. Но коль скоро я не владею шпагой, да и к тому же близорук и не умею стрелять из пистолета, то попрошу вас положиться на волю случая!
– Охотно. Тем более что я не люблю убийства, а это означало бы вас убить. Будь вы даже человеком храбрым, борьба была бы неравной: уменье есть уменье, тут уж ничего не поделаешь!
– Только случай может уравнять шансы, и я положусь на судьбу.
– Но подумайте, друг мой, я не люблю становиться к барьеру из-за пустяков: скажу вам откровенно, у меня нет безумной жажды мщения, я не питаю к вам ненависти, и если вы заверите меня, что навсегда отказываетесь от всяких посягательств на Филожену и не будете покушаться на мою собственность, я положусь на ваше честное слово, я ведь вижу, что вы человек порядочный, и этим все будет сказано. Угодно вам?
– Вы смеетесь.
– Нисколько! Нас двое наездников, а кобыла одна, пусть же она достанется победителю.
– Ну, в таком случае пеняйте на себя: так же как и вы, я буду непоколебим, и тогда не просите пощады и милости, я дам волю моему гневу.
– Пусть она достанется победителю! Хотите тянуть жребий – один пистолет будет заряжен, а другой нет?
– Мне это не по душе.
– Тогда кинем жребий?
– Это же просто мальчишество.
– Вы во что-нибудь играете?
– Нет.
– Я тоже. Шансы у нас будут равные, вот и разыграем нашу жизнь.
– Отлично! Но во что?
– В шашки или в домино?
– Идет. Зайдем в ближайшую кофейню.
– Нет, завтра.
– Завтра, завтра! Такие дела никогда не надо откладывать.
– Я должен пойти пообедать.
– Я не могу вас отпустить. Я пойду за вами следом. А не то вы, чего доброго, прибьете Филожену. Давайте окончим нашу ссору.
– Мне надо пойти пообедать.
– Давайте пообедаем; куда вы пойдете? Я пойду с вами.
– В первый же ресторан, вон там, на углу, на улице Кастильоне. Вам угодно пойти со мной?
– Благодарю вас. Каждый платит за себя.
Вот так и направились к улице Риволи наш школяр и наш солдат, или наш солдат и наш школяр, предоставляю каждому читателю возможность отдать первенство тому из них, кто придется ему больше по вкусу и кого он захочет предпочесть. Наверное, никакие новобрачные из тех, что когда-либо праздновали в этом заведении союз Гименея, так не подходили друг к другу, как эта пара. Плотный силач огромного роста, который, слава богу, мог бы послужить наблюдательной каланчой ныне покойному Матье Лемсбергу, убийца шпагою – вот одна сторона. Премиленькая рожица, полудетская и смазливая, – этот мог бы стать очаровательным врачом, особливо для дам, убийца по методе Бруссе[321] – вот другая сторона. Они заперлись в отдельном кабинете словно неспроста, я уверен, что официанту пришли в голову нехорошие мысли. Это лишний раз доказывает, что никогда не следует судить по внешности. Убоимся же поспешных суждений: так ведь легко бывает принять, как в этом случае, людей, собирающихся перерезать друг другу горло, за тех, кто готов заключить друг друга в объятия.
– Этот ужин будет последним для одного из нас и станет его предсмертным причастием, – сказал Пасро, – так пусть же он будет обильным. Не посчитаемся с законом Генриха Второго[322] против излишеств, который сам он, конечно, не раз преступал в честь госпожи Дианы[323] и которым мы можем пренебречь с еще большим основанием в честь госпожи Смерти.
– Понимаю, вы хотите, чтобы мы, как говорится в казармах, подзаправились на славу, это меня вполне устраивает. По рукам! Дабы подготовиться к великому действу, имеющему вскоре быть, дабы понабраться уверенности и дерзости, вам хочется подзарядиться. Очень резонно! Мне случалось так делать в первую кампанию: когда денек обещал выдаться жарким, я подкреплял себя изнутри броней из пены шампанского.
– Нет, вовсе не для того, я все равно принял решение расстаться с жизнью; меня бы даже огорчило, если бы победителем в игре оказался я.
– Меня также.
– И я вас попрошу, если случай решит в вашу пользу, не совеститься со мной и убить меня без сожалений.
– Я также. Ибо жизнь, по правде говоря, становится мне положительно в тягость. Быть военным в мирное время – хуже не придумаешь, это все равно что быть врачом, когда нет никакой эпидемии; как Куатье[324] при Людовике Одиннадцатом.
320
321
323
324