— А-а-а, — Шелара с усмешкой нагнулась в седле и почесала животное за тёплым ухом. — Как тот сморщенный мерзкий гриб?
Трюфель протестующе мотнул крутой головой, по ветру хлестнув шёлковой гривой.
— Скорее, как та конфета. Думаю, что Шеберт руководствовался всё-таки шоколадным окрасом.
— А может, всё-таки характером?
— Вижу, он тебе нравится.
Шелара рассмеялась:
— Порядочных девушек всегда тянет к мерзавцам!
— Я учту.
— А я сделаю вид, что поверила, будто ты этого не знал.
— Тогда ещё сделай вид, что я этим никогда не пользовался.
— Это будет сложнее.
— Едем! — жёстко скомандовал Шейлирриан, обрывая все разговоры, и первым подхлестнул коня.
Осевшая, было, в благодатной прохладе вечера пыль вновь взвилась в воздух под мощными копытами. Гравий грозно зашуршал, всех призывая к движению, заполняя жилы весёлым предвкушением дороги и скорости. Шелара слегка стегнула упругий лоснящийся круп Трюфеля, и тот отпущенной пружиной рванул вперёд, следом за Кхорном и остальными, его даже попридержать пришлось, чтобы не переусердствовал.
В камине так ярко и жарко горел огонь, словно его языки вырывались из самой Преисподней. Они тёплым светом осеняли всю комнату, делая холодное роскошное убранство чуточку уютнее. Янтарные блики скользили по позолоченной мебели, по глянцевым чёрным обивкам, ярко отражались в хрустале посуды, подсвечников и светильников. И мёдом текли по белым волосам красивой задумчивой женщины, сидевшей на покрывале, скрестив обнажённые ноги. В свете огня она была похожа на золотую точеную статуэтку с пронзительными аметистовыми глазами.
Перед ней веером были разложены широкие прямоугольники карт, и она, нахмурив чёрные бровки, внимательно вглядывалась в цветные изображения. Прикусив красиво очерченную губу, женщина побарабанила пальчиками по колену.
— И что говорят карты? — на край широкого ложа присел Селлестераль, подобрав полу кафтана.
— Сущую ерунду.
— На то они и карты.
Иллиабель покачала головой.
— Ты никогда не веришь гаданиям.
— Они слишком туманны и неоднозначны. Ты трактуешь их так, как тебе удобно, а потом говоришь, что всё знала наперёд, — он потянулся вперёд и заправил ей за ухо упавшую на лицо прядь.
— Ты только что назвал меня мошенницей?
— Возможно.
— Ты невыносим, — вздохнула красавица и стала собирать карты обратно в одну колоду.
— Так, что ты нагадала сегодня?
Она прилегла на высокие подушки и принялась задумчиво тасовать колоду. В тонких пальчиках тёмные позолоченные карты казались чересчур большими и неуклюжими.
— Каждый раз расклад разный. В одном карты сходятся — нас ждёт встреча с Королевой мечей. Кто она, не знаю, но она отмечена Звездой и принесёт в Шанакарт Меч и Ключ.
— И в чём же расклад разный?
Наместник прилёг рядом, опершись спиной на массивную спинку кровати, Иллиабель подтянулась на подушках выше и положила голову ему на плечо.
— В том, что после её прихода возможны разные пути развития ситуации. Но перемены коснутся всего. Вопрос лишь в том, насколько они будут разрушительны.
— И что же нам делать? — иронично спросил Селлестераль, пропуская белоснежную прядь её волос между пальцами.
— Постараться её узнать, пока не станет слишком поздно.
— Как?
— Карты говорят, она прекрасна, — усмехнулась Иллиабель.
Селлестераль замер, так и не выпустив из пальцев её локон, в его памяти так и зазвучал полубезумный голос его маленькой тайны: «Она прекрасна. Она… Её образ не помещается в моей голове».
— Сэлл? — Иллиабель обеспокоенно привстала, заглядывая в глаза мужа.
Он мягко улыбнулся:
— Никто не может быть прекраснее тебя.
Ночь становилась всё гуще и гуще, россыпи звёзд бриллиантами сверкали в тёмном бархате небес, а ветер нёс с востока дух свежести и аромат листьев. На смену изматывающему жару солнца пришёл зябкий холод ещё непрогретой земли и выстудил воздух. Несмотря на спешку, о которой не раз напоминал Шейлирриан, путники давно перевели лошадей на шаг, который становился всё медленнее и медленнее, и грозил плавно перейти в привал. Принц с Айшариль по-прежнему возглавляли их маленький отряд, тихо беседуя на своём родном шипящем языке, Кайрина дремала, покачиваясь в седле в такт лошадиному шагу, Шерри замыкал процессию, немного отставая, и Шеларе был невидим.
Девушка вновь зябко поёжилась и потуже стянула ворот куртки, жалея, что не оделась теплее, или, что она не арши, которые ни на жару, ни на холод не реагировали.