Несколько часов спустя Энн, похоже, впала в дурное настроение.
— Куда мы едем?
— К нетопырям, — сказал Болэн. Это ее приструнило.
— Знаешь, что? — спросила она потом.
— Что?
— Эта твоя чертова машина спускает мне на одежду.
У Ключа Аполлинария{188} Энн подумала: боже мой, видел бы Джордж, как я отмачиваю такую низкопробную корку! Вообще-то здесь есть о чем подумать. Она принялась записывать путешествие на камеру.
Они рухнули в Вайоминг и направились к Лэндеру, проезжая невозможную местность, где за объедки со стола истории США дрались Сакаджавея и Джералд Макбоинг-Боинг{189}.
Проезжая сквозь Колорадо, по-прежнему западнее Раздела, они миновали небольшую идейную общину — людей их возраста, — у кого все дома были геодезическими куполами, выстроенными из крыш раскуроченных автомобилей. Болэн увидел садики, колодец, солнечный нагреватель и захотел к ним заехать. Но все члены общины столпились и терлись друг о друга. Они трамбовались, Болэн ощутил жуткую тень Блендера «Уэринг» и поехал дальше. Энн рассвирепела.
— Почему ты не желаешь общаться, черт возьми? — Я читал Шопенхауэра, подумал Болэн, вот же вертихвостка!
Они двинули в Дуранго, побыли там денек, затем спустились в Нью-Мексико и направились в Биг-Спринг, Техас.
Рассекли Амарилло и раскаленным докрасна осенним днем срезали путь до Шривпорта в Коламбию, Флорида, куда Болэна в самом начале и посылал Клопус Джеймз Кловис. То была земля нетопырей. Болэн вытащил из кармана клочок бумаги. Немного погодя он уже стучался в двери отремонтированного дома издольщика. Когда тот открыл ему, Болэн увидел, что стена у него за спиной завешана аллигаторовыми шкурами на просушке.
— К. Дж. Кловис сказал с вами увидеться насчет летучих мышей, — сказал Болэн. Браконьер велел им входить и взять себе выпить чего-нибудь прохладного.
Днем позже Болэн с величайшим в своей жизни бодуном и соратник его, браконьер Младший Мест, с великим своим; и Энн, посапывающая в «шершне», с похмельем от рыготной «белой молнии»{190} и пероксидным ульем, в котором полно веточек и всякой дряни того сорта или другого, а также солнце Северной Флориды хлещет сверху самоубийством; мужчины помедлили в конце песчаной дороги среди пальметто рядом с грудой расколошмаченных автомобилей, где в каждом еще оставалось немного стекла-и-металла, — за такую продукцию в этих местах давали значительно лучшую цену, нежели за любое нерастаможенное пойло, что можно найти в вашей торговой пласе. Болэну польстило такое конфиденциальное разоблачение.
Ехать им было недалеко. Младший одолжил Болэну пару собственных змеезащитных штанов — брюк сборщика цитрусов с сеткой из толстой проволоки, вшитой в холщовые штанины от колена и ниже. И они вдвоем пошли через пальметто по неуклонно забирающему вверх склону, у гребня которого Младший Мест принялся разведывать взад-вперед, разыскивая вход в пещеру.
Болэну он велел нащупывать, как может, ветерок. Потому Болэн побродил по гребню холма, нащупывая ветерок, который вскорости и прилетел к нему дыханьем чего-то прохладного и водянистого, чего-то подземного, вознесшегося вокруг. Он отыскал вход в ку́пе кустов — оттуда струился прохладный столп воздуха. Он выкрикнул местонахождение.
Двое несли треугольные сачки на длинных шестах твердого дерева. У Болэна с собой был девятибатарейный «рей-о-вак», а Младший Мест тащил карбидную лампу. Младший подошел и толкнул куст в сторону, явив угольно-черный овал в земле, бессветную дыру, в каковую и скользнул, словно долго тренировался.
Про Болэна одно доказывает, что он сразу последовал за ним. Ему хотелось поддерживать контакт голосом.
— Откуда вы знаете К. Дж. Кловиса?
— Аще его почти не знаю, — сказал Мест. Никак было не постичь громадности этой черноты; она всасывала голос Болэна без всякого эха.
Мимо его головы на огромной скорости проносились штуки.
— Я пять минут с этим мужиком потрещал, — сказал Мест. — Он фортель природы. — Чернота давила Болэну на лицо. — Я для него что угодно на свете сделаю. Теперь подходите обок меня. Ладно, включайте лампу. — Зажегся свет. Бледность известнякового зала удивила и ужаснула Болэна. Столкнувшиеся плоскости потолка и стены выглядели безмятежными, футуристическими и холодными. Все поверхности над головой были увешаны гирляндами летучих мышей. Все сложенные, хотя некоторые, ожив от присутствия людей, гнули шеи; а несколько упало и залетало, безумно попискивая, сквозь лучи света. Затем еще сколько-то спорхнуло, завихрилось по всему помещению вместе с остальными; и, будто по сигналу, все вернулись на потолок.