Сын помолчал, и от этого Шанелька проснулась мгновенно, спустила ноги, нащупывая ступнями тапочки.
— Что?
— Сказал, нормально. Тут тебе звонили. Ну, Дима звонил. Твой.
— Подожди…
Она не сразу сообразила, щурясь на мягкий осенний свет, заполняющий просторную комнату. Из ванной слышался шум воды.
— Почему тебе? Он почему…
— Не мне. Домой звонил, на домашний. Говорит, у тебя телефон отключен. Бабушка сразу за сердце. Хотела тебе ночью звонить, я отговорил. Ты что, ты его забанила, что ли?
Шанелька нахмурилась с досадой, откидывая покрывало и зябко поводя плечами. Не та ситуация, чтоб с сыном вести сейчас душевные беседы и что-то там ему объяснять.
— Чего хотел?
— Откуда я знаю. Вроде ничего. Просто спрашивал, куда ты делась, почему не звонишь. Бабушка не стала ему говорить. Решила сперва у тебя, чтоб ты сказала, чего и как.
— Правильно, — одобрила Шанелька, волнуясь и сердясь, — и правильно. Могу я нормально отдохнуть недельку? Без мотания нервов? Вот и все! Я отдыхаю.
— Так чо? Не говорить ему, что ты в Москве?
— Нет! И вообще пусть не звонит! И бабушку не дергает. И тебе, чтоб тоже!
— Не кипишуй, мам. У меня деньги кончаются, на телефоне. Я ей передам.
— Передай. Тимочкин, и поцелуй. Бабушку от меня. И тебя тоже.
— И себя поцелую, — засмеялся Тимка, — Крис тыщу приветов. И поцелуй.
— Но-но!
Крис с чашкой кофе стояла в дверях, внимательно слушая реплики. Пошла впереди Шанельки в кухню, а та влеклась следом, сердито пересказывая неуслышанное. Садясь в угол рядом с клеткой Мориеси, расстроилась, тоже беря со стола чашку горячего кофе:
— Нет, ну я не понимаю. Он полагает, что теперь можно постоянно всех нас дергать? Слов не понимает, да? Черного списка не понимает?
— Упорный, — одобрительно заметила Крис, садясь напротив. Солнце кинуло блестящую полосу на влажные черные волосы, — если бы в кино, ты первая бы аплодировала, вот какой, добивается и добьется.
— Почему-то в жизни то, что показывают в кино, совсем по-другому воспринимается. Может, мне начать жить, как в кино?
Они неторопливо ели нарезанный сыр, укладывая ломтики на белый хлеб с маслом, Шанелька цепляла вилкой тонкие кусочки авокадо, жевала вдумчиво, запивая вкусное горячим сладким кофе. Просыпалась потихоньку уже по-настоящему.
— Как именно? — уточнила Крис, что-то обдумывая.
— Ну… ну я не знаю. К примеру, бегать топиться в пруд. Или там, шлепать босиком по лужам, мотая в руках босоножками, а пенсионэры будут провожать меня взглядами, смахивая непрошеную слезу. Еще, а что еще? Написать картину, она покорит мир, и тут опа-опа, увидит ее Димочка Фуриозо, просветлится и станет петь под окнами серенады.
— Тебе уже пел. Череп.
— О черт. Нет уж. Не хочу больше.
— А с тапками в руках дошлепаешь как раз до местной дурки. Или сляжешь с воспалением легких. А пенсионэры забудут про тебя тут же, сразу выпьют и в свои шахматы шпилиться дальше будут.
— Какая ты неромантичная, — расстроилась Шанелька, — и вообще. Что там сегодня по плану? Поплакать о Диме и несвадьбе я успею и дома, я себе поклялась, что у тебя все выброшу из головы. Только танцы, только хардкор!
— Кандидаты, претенденты, соискатели, — подсказала Крис, — соперники и воздыхатели.
— Нет. Не хочу. Не же-ла-ю! Будем отдыхать бабским коллективом в составе двух баб-с. И по вечерам втроем — с принцем.
— Хорошо, — согласилась Крис, — сегодня просто гуляем. День прекрасный, ты у Тимсона не спросила, там дождь? Потому что ты сюда точно привезла хорошую погоду. Едем в центр, Арбат, улицы, в кафе посидим, в парке пройдемся. Форма одежды — стильная аутдорная, обувь удобная, чтоб к вечеру ноги не отвалились. Фотик возьмем и будем себя кругом и везде снимать-снимать.
— Да! И ни на кого глядеть не будем! Только сами!
Когда уже выходили и Шанелька встала у лифта, переминаясь блестящими вишневыми полусапожками под узкими брючками, Крис хлопнула себя по лбу.
— Спускайся сама. Мне нужно Сашке быстро звякнуть, походи там под кленами, полюбуйся. Я через десять минут.
Лифт, гудя, увез Шанельку. А Крис, прикрыв входную дверь, встала в прихожей, разглядывая себя в зеркало и покусывая блестящие губы, прижала к щеке мобильник.
— Алло? Квартира Клименко? Тимсон, ты? Это Крис. Слушай, я насчет Димы. Угу, ладно, давай бабушку и дуй по своим делам. Татьяна Васильевна, это Кристина. Все прекрасно, да. Я вот что хотела, спросить.
Шанелька бродила внизу, у тишайших золотых кленов, шуршала ногами по чеканным листьям, таким драгоценным, что и наступать страшно. Задирала голову, становясь у ствола и просматривая через тысячи одинаковых золотых звезд сочное синее небо. И быстро оглядываясь, не видит ли кто, трогала шершавые стволы рукой, прикладывала ладонь, будто слушала кожей.