— Конца ждем!
— Кристина, спектакль еще минут сорок, — вмешался их спутник, — если решитесь сейчас, я довезу вас домой, всех троих. Позже уже только к автобусу, увы.
— О! Спасибо, Валера Акс… ой, Валерий Аксенович, Криси, поехали, а? Там принц. Там нетбук мой, а еще платье надо скорее стирать и мелкий, его тоже постирать бы. Аккуратно.
Крис бросила на высокие двери последний взгляд, такой, будто хотела им эти самые двери отворить. И отвернулась.
— Ладно. Поехали с комфортом, спасибо, Валера.
Глава 6
Глубокой ночью подруги сидели на диване, а между ними валялся отмытый и высушенный тощий котенок. Спал безмятежно, раскинув лапы и задрав мордочку. Из кухни слышался возмущенный стрекот принца Мориеси. В ванной висело выстиранное белое платье Шанельки.
— Глаза у него такие роскошные, синие. И вообще, красавчик. Кажется, у кошек такой окрас называется «лиловый пойнт», — Крис повернула к Шанельке лаптоп, показывая найденные картинки, — видишь, лапки жемчужно-серые, и мордочка тоже. А сам беленький. Красотун. Какой же подлец такого котея выбросил.
— Если б обычного, то все равно подлец, — кивнула Шанелька, — ты давай спи. Я еще немножко, посижу тут. Что у нас завтра? Вернее, сегодня уже.
Крис вздохнула. Стройный план выгуливания подруги по столичным культур-мультурам пока что не слишком удавался. Плюс еще кое-что, о чем она Шанельке говорить не собиралась.
— Если ты снова проторчишь за своим нетбуком почти до утра, от моего плана остается только вечернее посещение консерватории.
— Я утром встану, — возразила Шанелька, зевнула, прихлопывая рот ладонью.
— Пиши уже, — Крис бережно взяла котенка и уложила его в приготовленную картонную коробку, устланную старой кофтой, — хорошо, у меня полный набор для крысячьей жизни, и опилки имеются. Главное, чтоб твой новый питомец врубился, чо почем. Я ложусь.
Укладываясь на диване и подтыкая подушку, она позвала, приподнимая тяжелую голову:
— Нелечкин, а ты дома тоже так пишешь? Ночью.
— Угу, — свет маленького монитора падал на склоненное лицо, обрамленное светлыми прядями. Шанелька устроилась в большом кресле, уютно подобрав ноги и накрыв их широким подолом футболки.
— Днем некогда?
— Не в том дело, — она пожала плечами, отрываясь от перечитывания, — понимаешь, для всех вокруг это такое баловство, несерьезно все. Тем более — сказки. Если бы я философью какую разводила, с умным видом писала всякие замудреные сложности, то… Да и то, все ухмылялись бы, вот, блондинка пописывает фигню-с. А ночью меня никто не видит.
— Угу. И утром эдак волшебно, хоба, новая сказка. Живая, настоящая. Это неправильно, Нель-Шанель. Ты работаешь, это же труд и время. Не приучай всех, что для тебя это семечки и мимоходом. Пусть знают, что ты вкладываешь силы.
— Легко сказать.
— А что, твои говорили что-то? Смеялись?
— Н-нет. Но я же вижу, как смотрят. Тимке оно не надо, наверное. У него звездные войны и всякие гаджеты. А мама. Маме, я вижу, за меня сильно неловко.
— То есть, ты решила себе наработать базу, тихо-тихо, ночами, а потом всех этой базой придавить.
— Как бы да. Доказать, в общем.
Крис приподнялась и села, блестя глазами и поправляя влажные после мытья волосы.
— Знаешь ли ты, о перфекционистка, что начинания могут кончиться крахом? Такое бывает. У тебя, конечно, не будет, но — бывает! Так вот. Это не повод ничего не начинать! А то привыкли, получать готовенькое вкусненькое.
— Ну чего ты воюешь. Спи уже.
Крис опять свалилась на подушку.
— Сплю. Но ты имей в виду. Если ты решила жить интереснее, чем средне-стати… стасти, тьфу, сплю, да. То ты имеешь право. Невзирая на.
— Результат, — подсказала Шанелька и застучала по клавишам, — да-да-да, йес, яа-яа, натюрлих! Гуд найт, май диар э-э-э ладно, бэйби.
И добавила шепотом, прислушиваясь к сонному дыханию подруги:
— А у меня тут Раскозяй, не бросать же его из-за лилового пойнтика.
«Утром Оля не пришла гулять с Альмой. И Раскозяй ужасно заволновался, выглядывая из густого куста. Альма солидно ходила на поводке, с каким-то медленным дядькой (дядьки, это такие пацаны, понимал Раскозяй, только жили дольше и потому немного уже поломались), а тот кряхтел и с поводка ее не отпускал.
Но позже, когда солнце висело над самой головой, Оля пришла и Раскозяй сказал себе тихонько:
— Ах!
И крепко прижал к груди новую самую волшебную палочку.
Нужно дождаться, когда Оля выкупается и сядет на коврик, который бросила у самой травы. Тогда Раскозяй подберется совсем близко, скажет заклинание (его он еще не придумал, надеясь на вдохновение) и тогда… О, тогда! Тогда Раскозяй сразу же станет большим, и конечно, очень красивым, подойдет, заговорит совсем настоящими словами, возьмет Олю за руку. А потом снова взмахнет палочкой, Оля станет маленькой, ненадолго, только, чтоб сходить в гости в чудесный, замечательный уютный раскозяев домик, где ее ждет скамеечка из гнутой морской деревяшки, стол из ровных щепочек, и те самые стенки, из цветных стеклышек, обкатанных морем.