Шанелька открыла рот, не зная, смотреть или слушать. Певец был отчаянно красив. Может, потому что поет, попробовала быть справедливой и беспристрастной Шанелька, но махнула рукой на попытку и уставилась в восхищении на высокую перегибистую фигуру, длинные руки с красиво поставленными пальцами. И — лицо. Откуда берется красота в лицах, если кажется, все в них такое же? Как у всех. У поющего был ровный нос, щеки в светлой щетине, яркие серые глаза с синим бликом в них. И облако коротких дредов на солнечно-русых волосах.
Проговорив куплет, вернее, строфу, парень опустил голову, внимательно слушая свои пальцы, а те двигались по струнам, вынимая откуда-то из них и из-под них томные, медленные и быстрые ноты, которые сами вынимали душу из слушателей, опутывали, и вдруг резко рвались, прерываемые движениями пальцев. В мелодию трех инструментов снова и снова вплетался четвертый — сильный, хороший глуховатый голос, и после вовремя стихал, выжидая, когда вступить снова.
Разок он посмотрел прямо на Шанельку, усмехнулся именно ей, и она отметила четкие, красивой формы губы, того самого правильного цвета, не слишком яркого, н и не бледного. Опустила взгляд, боясь, что выглядит, как деревенская дурочка, стоит, хлопая глазами, раскрывши рот. Увидела под обтрепанной штаниной белый носок импортного кеда, отбивающий мелодию.
А дальше уже просто слушала, тоже притопывая сапожком и шепотом про себя повторяя слова припева.
Девочка в куртке пошла вдоль зрителей, продолжая мерно встряхивать одной рукой свою флейту, а в другой держала истрепанную, когда-то шелковую шляпу-котелок, с насыпанными в нее монетками и купюрами.
Шанелька глянула в сторону Крис, она не взяла своего кошелька, сложив все деньги в бумажник подруги. И выражению лица подруги удивилась сильнее, чем внезапной красоте бродячего музыканта.
Девочка коротко присела, благодаря Крис за купюру. И пошла дальше, встряхивая флейту, быстро говоря благодарности и расточая дежурные улыбки.
Песня кончилась, после хлопков и восклицаний началась другая. Шанелька снова глянула на подругу. А та застыла, держа на губах вежливую улыбку и на лице — безмятежное спокойное выражение. Но за ним, поняла Шанелька, сейчас что-то есть, что-то совсем не безмятежное. Знает она его, что ли? Но не обменялись ни взглядами, ни улыбками. Она вспомнила о времени. И снова удивилась, на этот раз тому, что не Крис, а она забеспокоилась. Аккуратная и обязательная Крис не терпела опозданий, но вот — стоят.
— Криси, — шепотом позвала она, трогая рукав плащика, — нам, наверное…
— О, конечно, — ответила Крис.
И осталась стоять. Новая песня кончалась, Шанелька затаила дыхание, приготовясь. Сейчас он подойдет, заговорит, улыбнется. Или сама Крис окликнет его, напоминая о какой-то где-то встрече.
Но Крис положила в шляпу еще одну бумажку и повернулась к дальнему выходу.
Вокруг снова было шумно, потому шли молча, быстро, и вылетев из стеклянных дверей вестибюля, попали в новый шум, уличный. Шанелька сгорала от любопытства, но перекрикивать машины было не с руки. И только когда вошли в скверик перед роскошным зданием, она остановилась на перекрестке аллей, где потише. Собралась спросить, но Крис сказала первая.
— Ты не узнала?
— Его? Блондин который?
— Стихи.
— Хорошие стихи, — согласилась Шанелька, — я бы сказала, прекрасные стихи. Но я…
— Это мои стихи.
Шанелька умолкла, не договорив. Первая мысль была у нее — ах, как неловко, Криси обидится, что я не помню, я же люблю ее стихи, правда, люблю… Но продолжила разговор она сразу со второй:
— Погоди. Так он. И ты. Ты ему? Я что-то…
— Хотя, не могла ты их читать, да. Я публиковала до тебя еще. До нас, в смысле. И быстро закрыла. Я думала, их вообще никто не видел.
— Так ты знакома с красавчиком? Или нет? А я вижу, ты его глазами ешь, подумала, может, приглянулся. Или приятель какой. А тут авторские дела!