— Ну а ты, — отсмеявшись, потребовала Шанелька, вытирая слезы, — ты сама порезвилась хоть?
— Ой, у меня целая история. С географией. Парней мы вытащили. Марианна кинулась своему Перышку на шею, всю грудь ему слезами замочила, обцеловала морду с фингалом. Мадам Гарсия с флейтой. А я…
— Вот же черт. Так она его девушка, да?
— Не просто девушка. Они через месяц расписываются. Придурки малолетние, ни жилья, ни работы, а туда же — семья. Потащили нас комнату свою показывать.
— Ужасно. Я так надеялась. Что это все же он. А он жених уже. Ты как?
— Нормально я, — удивленно ответила Крис, — если не считать того, что Валерка с Васькой всю ночь волками друг на друга смотрели. Я думала, он его гитарой все же треснет. По пирсингам. Но сдержался.
— Кто гитарой?
— Васька. Василий Коньков. С дредами который. Шанелечка, ты вообще спала или так, добделась совсем?
— Вот оно что, Петрович. То есть, красавчик с дредами у нас обыденный Василий просто вот Коньков? А тощее недоразумение со скрипкой — испанец Просперо Гарсиа?
— А, — поняла Крис и снова засмеялась, — я тоже сперва решила, что романтический испанец просто обязан быть нашим красавчиком. А вот шиш. Какие-то сплошные недоразумения вчера наслучались. Когда их вывели, Марианна как завопит, ах, Перышко, ах, любимый мой! И кинулась, чуть Азанчеева не уронила. Я целую секунду думала, ну что же, не судьба, а может и нормально, нафига мне юный блондин с гитарой, испанских кровей. Но тут она добежала, по пути чуть не уронив гитариста, и вклещилась в своего скрипача. А я с раскрытым ротом осталась при Васе Конькове в кедах и дредах. И при Валерии Аксеновиче, который по-джентльменски отвез нас всех в Железку, то бишь в город Железнодорожный, бывшую Обираловку, а там совсем не по-джентльменски уперся и обратно ехать без меня не захотел. Так что, в мою честь был устроен квартирник, меня поили чаем с сухариками, кормили горелой яишней и пытали до утра музыкой средневековых менестрелей, исполняя ее на гитаре, кларнете, флейте, стеклянном треугольнике, и даже на скрипучем клавесине, найденном юными меломанами на местной помойке. Потом еще присоединились к оркестру соседи, сыграли нам на батарее отопления. Бедный Азанчеев, я думала, у него уши напрочь отвянут и отвалятся. Ты что это так мудро качаешь головой? Перестань.
— Я тебе говорила. Он с тобой вовсе не просто так! Офигеть, Криси, теперь вокруг тебя разыграется драма. Нет, дррама. Нет, Драма с большой буквы. Они вызовут друг друга на дуэль.
— Медицинскими штангами, — подсказала Крис, наливая себе кофе.
— ?
— Которые для пирсинга.
— Точно! Но дальше все плохо…
— Почему это?
Шанелька подставила свою чашку.
— Потому что оба — классные. Коньков твой свежеспасенный, просто какой-то эльф красотун. А Азанчеев… О-о-о, он вообще невероятно какой харизматичный. Между прочим, на актера Крейга похож. Такой же ледяной мужик супер-стильный. Я б и выбрать не смогла.
Крис покачала головой, зевнула, отодвигая чашку.
— Будто я им так уж нужна, обоим. Слишком ты хорошо обо мне думаешь.
— Думаю, как заслуживаешь, — строптиво не согласилась Шанелька, — я знаю, какая ты.
— Мерси. А мужчины, они нас воспринимают совсем по-другому.
— Как мы себя, так и они нас. Сама говорила.
— Наконец-то узнаю Нельку-Шанельку. А то я боялась, что Череп из тебя сделал нещасное страдающее существо. Навечно.
Обе замолчали. Крис открыла клетку и на руку вышел принц Мориеси, сел, обнюхивая ее пальцы. Шанелька смотрела на них, иногда отвлекаясь на окно, где ярко светило солнце, временами прячась за небольшую плотную тучку. Та лениво крутилась — одна на все небо, но никак не желала сдвинуться, будто сторожила солнечный свет. И когда ловила солнце, на кухонном столе исчезали ажурные тени от белых занавесей, а лицо Крис становилось из смуглого темным, непроницаемым.
Вся из противоречий, так говорят, думала Шанелька, снова прихлебывая теплый кофе. С одной стороны — сильная, спокойно уверенная в себе. С другой — так же уверенная в том, что ее место не в центре мира. Прекрасно чувствует себя там, где Шанельке страшновато — в концертных залах, на всяких фестивалях. И вместе с тем — очень неохотно заводит новые знакомства, предпочитая старых проверенных друзей. Но их у нее много. Мужчины обращают на нее внимание, как говорят опять же — делают стойку. Но сама Крис уверена, что внешность у нее так себе, и западают мужчины лишь на два момента, на ее роскошную грудь (эти забывают смотреть в глаза) и те, кто ценит ее как умного собеседника и знающего специалиста (среди таких не часто встретишь джеймсовбондов). Так что она «не обольщается». Что по мнению Шанельки — ерунда и так не надо. Вот у самой Шанельки с мужским вниманием проще. А-а-а, кричит что-то в голове у мужчины (если в голове) — блондинка! И внимание обеспечено, и тут уж никаких бесед и прочих интеллектуальных изысков, о чем же с блондинкой беседовать, не смешите. Но именно на этом и сыграл Костик Черепухин, вдалбливая замученной Шанельке мрачные уверения, что время ее пройдет, как только красота иссякнет. Уже прошло, вещал Костик, уже — никому не нужна. И так преуспел, что в итоге Шанелька сама себя считала мошенницей, которая обманывает тех, чье внимание привлекает. Кинулся очередной на белокурые волосы, на серые яркие глаза, пухлые губы, стройную фигуру. Хвать-похвать, поближе глянул — а дамочка-то уже не девушка. Еще поближе — да ей даже не тридцатник. И претендент ведет себя так, будто Шанелька его обманула-обидела.