Глаза уже слипались, и, хотя ночь уверенно была, не светлея даже краешком неба, а может быть, небесного света не видно из-за городских огней, понимала сонная Шанелька, решив, гору на предмет сворачивания все равно не разгляжу, даже если она подкрадется близко и сама полезет на балкон. — Лучше пойти и лечь спать.
Так и сделала, успев удивиться в наступающем сне полутемной комнате, блестящей равномерными бликами по стенам, прямоугольнику окна, расчерченному смутными складками занавеси, и за ним вдруг — резкие тени кустов, кажется розовых, с растрепанными тенями цветов, похожих на головы детей, уставших на праздничной елке.
«Какие розы? Если шестой этаж…»
Но поворачиваясь, осторожно, чтоб не придавить Марьяччо, который уже устроился в складках одеяла, вдруг поняла, улыбаясь во сне. Это дача, та самая, вся в цветах. И в комнате — Крис с прекрасным Василием Коньковым.
— Откуда? — сказал голос Крис.
И на вопрос в двери определился мужской силуэт, с гитарой в опущенной руке.
— Где ты их взял? — спросила она о том же, но чуть-чуть по-другому, — эти стихи?
Глава 13
Васька вошел, аккуратно положив гитару на низкую тахту. И сел рядом с лежащей Крис, укрытой одеялом по самые плечи.
— Курить будешь?
Она покачала головой, выпрастывая руку и укладывая ее вдоль тела. Васька взял ее запястье, склонился, целуя в ладонь.
— Я не курю, — ответила. И замолчала вопросительно, ожидая ответа на вопрос.
— Холодно, — пожаловался Васька, повел голыми плечами.
У него и правда, были совсем ледяные пальцы. Крис откинула одеяло.
— Залезай. И рассказывай.
— А тебе нравятся? — он возился, дышал тепло, дреды щекотали ей скулу, и она немного напряженно улыбнулась.
Не будь стихов, ее собственных, все было бы проще. Но тогда, скорее всего, ничего и не случилось бы. Сколько таких музыкантов играет в переходах, и не раз Крис останавливалась, слушала недолго, бросала купюру в кепку или кружку аскера. Это Васька сегодня успел ей рассказать, про аскеров, оказывается, по кругу с кепкой ходит специальный человек на зарплате, ему положен процент от выручки. Просит. То есть — аскает. Логично. Пение бедных студентов, живущих в столице впроголодь, тоже логично, и не студентов тоже. А вот услышать свои стихи, мелькнувшие в интернете буквально на несколько часов и после удаленные, не скрытые, а именно удаленные напрочь, в этом логики не было. Это должно понравиться Шанельке, подумала Крис, устраивая локоть под шеей Васьки, уже понравилось, по глазам было видно, ее посетила идея следующей сказки. Когда-то, пока сама Крис не выбрала себе другой путь, это понравилось бы и ей. Как нравились ночные беседы в сети с людьми без адреса, внешности и пола, собеседниками, состоящими только из умения блестяще выстроить слова, облекающие интересные мысли. Пока не оказалось, что в этом таится подвох. Не тот, о котором любят шутить, про дядьку в майке-алкашке, что притворяется школьницей, с упоением хихикая и встряхивая воображаемыми косичками. Другой подвох.
Но Васька ждал ответа, и времени на долгие размышления не было. Плюс ей самой было любопытно, еще и как.
— Не знаю, — задумчиво сказала Крис, — не знаю, хороши ли. Но очень странно было услышать их в переходе, в толпе. Как-то не думала, что такое можно исполнять, для денег.
— Я не для денег, — засмеялся Васька, обнимая ее руками и ногами, как ленивец ветку.
Крис вспомнила, как Шанелька, слушая игру Перышка, держала руку на Васькиных космах, перебирая тугие плетеные пряди. А потом, кажется, испугалась, что обидела этим подругу. Но он, и правда, похож на щенка-подростка, вроде и взрослый, и красавчик, а радуется и ласкается совсем по-щенячьи.
— Для денег у меня другое совсем. Из «Сплинов» можно сбацать, Цой всегда хорошо катит. Или опереточное что. Когда рядом скрипка, знаешь, как народ ведется на всякие чардаши. «Сильва ты меня не любишь, Сильва ты меня погубишь, Сильва ты меня с ума сведешь»…
Он оборвал сам себя и засмеялся.
— А потом знаешь, как надоедает! И охота чего-нибудь совсем другого. Я пару лет читал всякие стихи, искал такие, чтоб ложились на музыку. Я ж на композиторском факультете, так что, сама понимаешь.
Он, жестикулируя, зашевелил пальцами, щекоча Крис живот. Смеясь, она поймала его руку, прихлопнула, заставив лежать неподвижно.
— Я весь интернет облазил. Читал обрядовые, ритуальные, из тех, которые вообще непонятно, как исполнялись и какие мелодии были. Иностранщину всякую. Не песни нет, а вот чтоб чисто один голый стих, и я про него ничего вообще не знаю. По японской поэзии написал пьесу, для экзамена.