Вот так надо. Шанелька вытаскивала из дорожной сумки те самые белые шорты из плотного атласа. Натягивала тугие колготки, красиво бликующие на коленях и икрах. Застегивала на груди жемчужные пуговки укороченного топа без лямочек. Вот так надо! И как здорово было бы суметь именно так.
Поверх белого с блеском легла матовая ажурная ткань цвета слоновой кости, совсем простая, пробитая одинаковыми прорезями, которые, натягиваясь и драпируясь, стали разными, превратились в изысканный узор, просвечивающий то нежным загаром на талии, то приглушенным атласным блеском на бедрах и груди. Складки упали, скрывая колени, до самых щиколоток. Но скрывая, показывали все линии тела. И Шанелька, поворачиваясь перед зеркалом, грустно порадовалась тому, что загорала и плавала, и не успела еще набрать зимних килограммов. Вот только главный повод показать себя-прекрасную увы, не состоя…
Она строго оборвала мысль. Взмахнула подолом, цепляя пальцами ажурные дырки. И только выгнулась соблазнительно, обжигая отражение взглядом женщины-вамп, как Марьяччо напал на край платья, а заодно на ступню, затянутую в красивые колготки.
Пришлось совсем не по-вамповски отдирать брыкающегося кота от дырок в трикотаже, одновременно спасая колготки от лап с когтями.
— Фу, — сказала красная растрепанная Шанелька неясному силуэту кошачьей башки за узорчатым стеклом двери, — ну ты паршивец, Марьяччо. Ничего не смыслишь в роковой красоте.
Глава 15
— Криси, — убитым голосом сказала она в телефон через полчаса, стоя в прихожей в расстегнутой курточке и пытаясь запихать под ее короткий подол ажурные складки длинного платья, — кошмар и ужас, как я поеду, у меня все торчит! Как баба на чайнике!
— Платье? — догадалась далекая Крис, — м-м-м, залезь в шкаф, там висит мой черный плащ, длинный, с поясом.
И еще через десять минут Шанелька спускалась по ступенькам из подъезда, затянутая в суровый сыщицкий плащ с поднятым воротником. Разница в росте сработала, как нужно: из-под черного подола еле выглядывали носки вишневых полусапожек и плащ приходилось придерживать рукой, чтоб не наступить, падая носом в осенние листья, мягко светящие под желтыми вечерними фонарями.
В зале на Преображенке Крис оглядела слегка раздраженную подругу, замученную плащом, а та встала с лавочки, ссутулилась, суя руки в глубокие карманы.
— Чего хихикаешь? К нему бы еще шляпу-борсалино, или там федору с загнутыми полями, и я — чисто детектив в стиле нуар.
— А без шляпы ты просто стильная до невозможности клубешница.
Поднимаясь, Шанелька ловила длинный подол, на ходу пересказывая Крис новости из жизни питомцев, отчитывалась, кто как покушал и как покакал. И после небольшой прогулки по петляющим переулкам они подошли к невзрачному входу в подвал, накрытому козырьком с жидкими неоновыми лампочками. Вниз вела преисподняя лестница, и все было бы совсем мрачно, если бы не рассеянная толпа, что толклась наверху и на ступеньках, перекрикиваясь и смеясь.
— Модный, — пояснила Крис, ныряя в самом низу в угол и подталкивая Шанельку в освещенный темным синим светом холл, — обходятся без наружной рекламы, все равно у них постоянный аншлаг. Называется «Метрополис». Концерты всяких мировых звезд медитативной электроники.
— Оно и видно, что Метрополис, — пробормотала Шанелька, следуя в толпе к мрачной стойке гардероба, освещенной уже багровыми лампами, — счас дадут нам лопаты и отправят всех принудительно трудиться. На благо. Благо нас толпа такая.
В зал вели еще ступеньки, опять вниз. И там казалось, свет вообще стал черным, такой странный, что люди казались бледными тенями самих себя. Но за столиком в дальнем конце зала, удачно близко к возвышению с диждейским пультом, стало неожиданно уютно, когда подруги уселись и из мрака вынырнул официант, засветил в пузатом бокале яркую свечку и рядом с ней какой-то вывернутый неоновый светильничек, по которому забегали белые огоньки.
Темнота зала обступала столики со всех сторон и казалась бархатными шторами, разделяющими кабинеты. Шанелька облегченно вздохнула, усаживаясь и вытягивая под стол ноги в жемчужных лодочках. Пока ехала, надежно укрытая плащом, то переживала о чужих любопытных взглядах. А через десяток минут за столом, изучая вместе с Крис картонки меню, вдруг поняла, смеясь над собой, что слегка возмущается чересчур темноте, чересчур интиму. Такое платье решила выгулять, и что? Никто, кроме подруги его и не увидит? Да и та больше зевает, чем присутствует.