— Осторожнее! — Шанелька поймала локоть подруги.
— Тут. Короче она сама позвонила Тане. Рыдает. Сидит на вокзале, с клетками. Едет куда-то на дачу, я говорит, всех там выпущу на волю. В лес. Потому что у нее завелся муж и выгнал ее вместе с крысами. Выпущу, блин! Она собралась ночью, в поселке просто выкинуть десяток крысят. Таня мне кричит, как хорошо, что позвонила. Из наших только Никко туда едет и я. Но у Никко полный комплект, и живет он хрен знает где, пока доедет, эта мерзавка уже сядет в электричку и где искать? Таня ее уговорила подождать полчаса. Или я или она успеем подъехать.
Они влетели в вестибюль, промчались по мраморному полу, оскальзываясь и уворачиваясь от углов и колонн. И уже в поезде Шанелька, наконец, вытащила из рюкзака пакет с сапожками и переобулась под заинтересованными взглядами сидящих напротив работяг в серых куртках и вязаных шапочках.
Глава 16
Поезд лязгал, гремел, замедлялся и снова набирал скорость. На станциях квакал громкоговорителем и визжал дверями. Шанелька сбоку посматривала на суровое лицо подруги. Не хотела бы она оказаться на месте незадачливой любительницы крысиной малышни.
— И все-таки надо было тебе остаться, — вспомнила Крис снова, торопясь по гулкому переходу.
— Еще чего.
— Все кувырком. Ну, прям, каждый день!
— Зато нам интересно. Такие незапланированные Марианны и Просперы. Разве плохо? — Шанелька на ходу засмеялась, — правда, «Болеро» я так и не услышала. Дома, конечно, буду жалеть. Но нельзя же все прям сразу.
Но Крис не улыбнулась, и она тоже стала серьезной, понимая, как это все для подруги важно. И незнакомых малышей тоже было ей жалко, по-настоящему. Но приключение где-то и нравилось, если не зацикливаться на возмущении безответственной девицей. То есть нравилось, после трех часов сидения в темном зале оказаться на улице, бежать куда-то, чувствуя себя почти суперменом, летящим на помощь страдающим.
Переход вывел их в гулкое нутро вокзала, и они пошли между закрытых киосков к эскалатору, ведущему в верхний зал.
— Таня сказала, она там, перед кассами пригородными.
Крис замедлила шаги, внимательно осматривая сидящих и идущих мимо людей. Встала, ступая за стеклянную коробку какой-то витрины.
— Вон она. Сидит. С клеткой. Дура такая. Да погоди, не высовывайся.
— Почему? — Шанелька сунулась наружу, но Крис поймала ее за рюкзачок.
— Потому что это — ее клетка, — сказала раздельно, — понимаешь? Ее собственность. И мы не имеем права налететь и отобрать. Она устроит скандал и нас вообще заберут в ментовку. А крысики пропадут.
— Что же делать? — Шанелька растерялась от сложностей. Но Крис права.
Та пожала плечами, оглядываясь и прижимая к уху мобильник.
— Таня? Да. Да, мы уже тут. Вижу. Хорошо, если встанет, мы что-нибудь… Постараемся, да.
Шанелька соображала, кусая губу. И правда. Сидит себе чинная девушка, прилично одета, придерживает большущую клетку. И вдруг две фурии выскочат из-за угла, кинутся коршунами. А как по-другому?
В голову ничего не приходило, кроме мультяшных картинок о бравом крысином патруле. Вот они с Крис, звякая шпорами и кортиками, мотыляя аскельбантами и гремя, э-э-э, палашами какими-нибудь, подходят, и отдавая честь, требуют документы. И характеристику. И разрешение великого крысиного совета на усыновление, извините, укрысивание, младенцев обоего, ой нет, обязательно, одного пола. Иначе количество страдальцев у безалаберной владелицы неумолимо разрастется во всяких там прогрессиях.
— Что ты там?
— И справку о доходах, — ответила своим мыслям Шанелька, — нет, я так.
Под сводами зала прокашлялся репродуктор, сообщил про электричку в Балашиху. Дева привстала и подруги напряглись, высовываясь из-за киоска. Но та снова села, обхватывая рукой прутья и, кажется, разговаривая с клеткой. А Тани все не было. Да и что может сделать Таня, подумала Шанелька.
— А тебя она знает? В лицо?
Крис пожала плечами, потом кивнула.
— Вполне. Я на выставках сижу на регистрации участников. Ну и потом фотки у всех маячат в альбомах. Так что, скорее всего…
Дева снова приподнялась, цепляя клетку за верхнее кольцо. Репродуктор только что рассказал о следующей электричке. Крис дернулась было, но Шанелька отодвинула ее и вышла, пошла, распахивая плащ, мелькая блестящими под дырчатым трикотажем коленками. Перед тем как уйти, прошипела, стараясь поубедительнее:
— Азанчееву звони! А то куда мы с такой одороблой.
Дева уже вешала на плечо большую сумку, взялась за клетку, стащив ее с кресла. И пошла туда, куда устремилась жиденькая, но в узкости уплотнившаяся толпа усталых пригорожан.