— Из телефона, — поправила его Шанелька, — всего-то из телефона. Герой. Не путай мобилу с жизнью.
— А я и не путал. Позвонил тебе домой, с мамой пообщался. На другой день снова позвонил. Тут она мне и сказала. Про Кристину. Тебе говорит, Дима, привет от Кристины, и если хочешь свою драгоценную в Москве встретить, то такого-то числа мы с ней в театре будем, а еще в концертном зале, а на следующий день… не помню, где, но на бумажке записал, как тот школьник. Кричу, дайте мне телефон ее, Кристины, я сам позвоню. А она ядовито так, а нету. Кристиночка сказала, если любит, найдет нас. Сказала, звони почаще, будешь новости узнавать.
— О Господи! — Шанелька снова сунула чашку на стол, чтоб не мешала жестикулировать, — черт и черт! Так это она тебя высматривала? Везде и кругом? Цирк.
— Вам цирк, — сердито сказал Дима, — а мне сплошные марш-броски. Мало того, что я нифига в вашей этой Москве не знаю, так мама твоя еще и умудрилась пару раз переврать. Я на четвертый день вообще решил, что Крис меня за нос водит…Театр, угу! Я к концу спектакля успел, топтался на входе. Вас нет.
— Мы спасали кота.
— Молодцы! Болеро это. Сидел там, вертел башкой, на меня шикали, потом бегал вокруг дворца этого. Ни телефона не знаю, ни адреса!
— Мы спасали испанца Просперо.
— Чего??? В смысле кого это?
— Потом расскажу. И вообще, радоваться должен, такая культурная программа. Я вот «Болеро» так и не услышала в концертном зале. Только на вокзале детишки исполнили. Ой, это же как в анекдоте, слышала я ваше болеро, мне его на жд вокзале напели. С партией стеклянного треугольника. Димка, а я ведь всю голову сломала, что такое с моей Криси.
— Ладно. А в клубе этом ночном, там вы кого спасали? — Дима засмеялся своей шутке, меняя позу и снова укладываясь головой на Шанелькины колени, укрытые простынкой.
— Крыс, — смиренно повинилась та, — числом девять штук малышей, от бестолковой хозяйки. Ты и туда приезжал?
— Крыс? Да вы просто выездное мчс какое-то! Могла бы хоть один денек выделить — спасти влюбленного в тебя мужчину! Я же лучше крыс! И лучше кота и, тем более, лучше какого-то там испанца.
— Не скажи. Насчет крысят Криси с тобой не согласится. Они, разумеется, лучше. А сегодня? Тоже по наводке Крис? Или чисто случайно явился на вокзал ехать в том же поезде?
— Про вокзал мне твоя мама сказала уже сама. Вот говорит, Нелечка приезжает такого-то числа, мы ее с поезда встретим, тогда, Дима и звони, я ее к телефону позову. Так что, я сразу билет и купил. Чтоб в поезде тебя в угол загнать и не пущать никуда. Спасительница мира.
— Загнал, — Шанелька поправила занавеску, куда бил свет фонаря — поезд встал на какой-то платформе, мимо запертых дверей купе топали грузные шаги и трещали колесики сумок.
— Да. Иди сюда, Нелька-Шанелька.
На столе глухо звякнула упавшая чашка, разливая на белую скатерку темные капли кофе.
Совсем глубокой ночью Шанелька встала, потянулась, прогибая ноющую спину. Вот незадача, четыре койки в купе, а спать вдвоем на одной ужасно неудобно и тесно. Не сдвинешь кровати.
Качаясь вместе с вагоном, она сходила в туалет, намыливая руки, смотрела на себя в узкое заляпанное белым зеркало. И нравилась сама себе — с бледным лицом, с блестящими серыми глазами, и губами, нацелованными до открыточной яркости. Улыбаясь, поправила вьющиеся волосы, взбивая их пышнее, чтоб закрывали плечи и шею.
Потом вернулась, поцеловала спящего Диму в висок, дыша запахом его волос. Села рядом, осторожно убирая опрокинутую чашку. Собралась скомкать и выбросить бумажную скатерку, но замерла, разглядывая темное пятнышко неровных очертаний. Как остров на карте, которая почти вся еще белая, но если жить дальше, то на ней обязательно появятся еще острова. Материки. Горные хребты, долины и реки. И необязательно от неловко поставленной чашки. Можно взять цветной фломастер. Перо, обмакнутое в синюю тушь. И рисовать то, что приснится, добавляя к недавно рожденному острову новые и новые очертания мест, на новой карте Шанельки.