Теперь уже барышня Пэн уловила мою неуверенность.
— Слушай, мерзавец… — начала она громко. Вдруг дверь молельни открылась. Опасаясь, что это разбойники, я бросился к беглянке и зажал ей рот. Лезвие ножа проткнуло халат в области живота, но броня не подвела и в этот раз.
Внутрь, обмениваясь грязными ругательствами, зашли двое. С нашего места их было не видно. Не видели нас и они.
— И вовсе не тяжёлый, что ты ноешь! — сказал один, постарше. — А так бы и лежал у входа, не зайти, не выйти. Зачем такое счастье?
— Отбросил бы в сторону, — буркнул молодой.
— Чтобы потом спотыкаться? Вот ему и тюфячок! Укладывай!
— Может, ему ещё одеяльце принести?
— Делай, что велено! — Дверь закрылась. — А теперь давай-ка подожжём.
— Да ты совсем сдурел, дядя? Решил ему обряд устроить? Ты ещё над ним поминальные молитвы почитай! Ведь это кто, нешто не узнал? Судейский сынок, Бо-ворёнок!
— Вот ведь остолоп. Узнал, конечно. Молодой господин Пэн был учёный человек, хоть и сволота, как вся судейская порода. И в царстве мёртвых, конечно, устроится в канцелярию. Ты безусый, а я одной ногой и сам в гробу. Сударь Пэн, вы простите моего племянника, он дурак. А я, вы видите, я вас сжигаю чин по чину. Что вы померли у моего дома, к тому я не причастен, но вы и так знаете. Вспомните меня потом, зовут меня Ван Чухань. Лёгкой дороги, молодой сударь.
Чиркнуло огниво. Отсыревший с одного бока тюфяк никак не хотел гореть и больше дымил. Ван Чухань кряхтел и что-то бормотал, его племянник кашлял и бранился, но огонь таки занялся. Дверь снова открылась.
— Пожар устроишь, старый чурбан! — бросил на выходе племянник.
— За пожар нынче не накажут, — довольно ответил Ван Чухань. — Давно надо было спалить эту халупу. А до нашего двора тут далеко.
Я отпустил руку. По лицу барышни Пэн текли слёзы. Оттолкнув меня, она бросилась туда, где огонь лизал ещё тёплое тело её брата. Содрогаясь в рыданиях, она обнимала и целовала убитого, и, кажется, совсем не боялась пламени. Когда я попытался поднять её, она ответила, что останется здесь и сгорит вместе с ним.
— Послушайте, — я опустился рядом с ней на колени, — ведь так вы подведёте несчастного братца Пэна. Его последним желанием было спасти вас, ради этого он рисковал жизнью, как можно не принять такую жертву!
Пытаясь пробиться через стену страха, недоверия и истерики, я начал судорожно рассказывать всё, что помнил о её отце и брате, вспоминал какие-то давние мелкие истории, перечислял события, случившиеся на Дуншане незадолго до отбытия Пэнов и, наконец, выудил из-за пазухи вэйские письма дому Чхве. Лишь бы она поверила!
Звякнул выпавший из руки нож, и я решил было, что победил её сомнения, но оказалась, что девушка просто потеряла сознание — возможно, надышавшись дымом. Взяв её на руки, я вышел из горящей кумирни и как можно быстрее направился к чайной. Пройдя более половины пути, я вспомнил, что оставил рядом с телом Пэна свою трость. Но возвращаться было поздно.
Хуан Чжэлу ждал меня с парой гнедых жеребцов и о чём-то разговаривал с хозяином чайной.
— Уважаемый старший брат, я смотрю, тоже не без добычи?
— Эту девушку мы заберём с собой, — ответил я как можно серьёзнее.
— Само собой разумеется, — откликнулся Хуан. — Зря я только не попросил третьего коня.
Барышня Пэн пришла в себя только у восточных ворот, когда мы вновь спешились, чтобы пройти мимо разбойничьих караульных. С внешней стороны над воротами были развешены трупы чиновников и их семей. Барышня Пэн, не удержавшись, оглянулась и ударилась в слёзы.
— А ну стоять! — окликнул нас со стены какой-то негодяй в зелёной повязке и свежеукраденных капитанских доспехах. — Что это за девка? Почему не досмотрели? Покажите-ка её нам!
— Заткнись, — бросил Хуан. — Задержишь нас хоть на минуту — получишь в череп.
— А ну, ребята, остановить их!
Но Хуан и сам не торопился и, повернувшись лицом к воротам, начал разминать кулаки. Негодяй резво сбежал вниз и оказался в воротах:
— Не знаешь, с кем связался? Я Ночной Ястреб Лю! Отдавай сюда девчонку! Сдаётся мне, я её знаю.
Скворец медленно подошёл к нему и картинно смерил взглядом:
— Знаешь, и что с того? Я забираю её для главы совета, Коронованного Дракона. Или ты, Ночной Цыплёнок, уже не уважаешь братский совет? Может, у тебя теперь другие авторитеты? Ты это Шэн Яню скажи, не забудь — глядишь, и пожалеет всю вашу ватагу. Вам ещё из Чжао выбраться надо, ты это учти. Если в голове поместится. Уговор у меня был с Цепным Молотом. Минута твоя прошла.