Китайские граждане подвергаются досмотру японскими солдатами на контрольно-пропускном пункте в Международном поселении, 1937 год; фото сэра Виктора Сассуна.
Беженцы толпятся у одних из ворот, разделявших китайские районы и иностранные поселения Шанхая, 1937 год.
Обложка первого номера журнала Candid Comment, который редактировал (и в основном писал) Микки Хан. Он был опубликован в тандеме с журналом Zau Sinmay's Ziyou Tan (Free Speech).
Ду Юэшэн, гангстер, контролировавший прибыльную торговлю опиумом в Шанхае, был назначен Чан Кайши главой Бюро по борьбе с опиумом.
Требич Линкольн, венгерский еврей, перевоплотился в легендарного тройного агента Чао Кунга, «аббата Шанхая».
Моррис «Двустволка» Коэн, кокни-канадец, дослужившийся до звания генерала, служивший телохранителем доктора Сунь Ятсена; он будет репатриирован на том же корабле, что и Микки Ханн в 1943 году.
«Принцесса» Сумайр из Пенджаба, ставшая супругой одного из самых проницательных дальневосточных шпионов Оси, остановилась в отеле Cathay в 1940 году и объявила о своем намерении выйти замуж за самого богатого холостяка Шанхая. Фотография сэра Виктора Сассуна.
Любовник и будущий муж Микки Ханн — ученый Чарльз Боксер, возглавлявший военную разведку Гонконга, пока не был интернирован японцами в 1941 году.
Документ, покрытый машинописными посланиями интернированных союзников друзьям на Западе, был тайно доставлен Микки Ханом в Нью-Йорк на борту парохода «Грипсхольм». Агенты ФБР обнаружили кусочек белого шелка, вшитый в рукав платья ее дочери Каролы.
Микки Хан и ее дочь Карола, Нью-Йорк, 1944 год.
Антикоммунистическое шествие у готического отеля Metropole сэра Виктора Сассуна в стиле ар-деко на Фучоу-роуд, 16 мая 1946 года.
Заботливый Зау Синмай, около 1957 года, у себя дома на Хуайхай-роуд (проспект Жоффра) в Шанхае. В первые годы коммунизма он зарабатывал на жизнь переводами произведений Марка Твена, Шелли и Тагора на китайском языке.
Современный вид на крышу отеля Peace Hotel (бывший Cathay), вид через реку Хуанпу на башню Oriental Pearl Tower в Пудуне.
Пролог
Водный город Чжуцзяцзяо, муниципалитет Шанхая, 28 марта 2014 года
Семья Шао получила хорошие указания.
У автобусной станции Чжуцзяцзяо водитель педикэба в бежевой малярной шапочке взглянул на черно-белую карту, которую я распечатал в бизнес-центре своего отеля, и пробормотал: «Хао, хао, хао». Отбросив сигарету, он жестом пригласил меня сесть на мягкое сиденье позади него, и я наблюдал, как он встал на педали в безымянных кроссовках, используя весь свой вес, чтобы создать небольшой импульс. Когда мы подъехали к первому из полудюжины горбатых мостиков, он наклонился, чтобы щелкнуть выключателем на придуманном им электромоторе. Сделав за него работу на подъеме, он откинулся в седле, и мы оба смогли полюбоваться старинным китайским пейзажем: водным пейзажем плоскодонных деревянных сампанов, их солнечные навесы увешаны красными бумажными фонариками, которые катятся вверх и вниз по каналам древнего водного города.
Сейчас, когда мы остановились возле комплекса, окруженного рвом и причудливыми скульптурами мальчиков, играющих на флейте, верхом на гигантских карпах, я перечитал текст последнего сообщения, которое прислала мне Перл.
«После того как вы войдете на кладбище, посмотрите на левую сторону, в третий блок. Место моих бабушки и дедушки находится в середине первого ряда». Бритоголовый буддийский монах в охристых одеждах указал мне дорогу через сторожку, крышу которой украшали вздернутые карнизы, и я пошел в сторону участка с плотно стоящими прямоугольными надгробиями, крайний ряд которых выходил на крошечный участок огороженной лужайки с коричневыми пятнами.
На двенадцатом участке я нашел то, что искал. Это был официальный свадебный портрет молодых мужчины и женщины, установленный вровень с полированной гранитной поверхностью надгробия. Большинство других могил были увенчаны плохо освещенными фотографиями мужчин в западной одежде.
Деловые костюмы или женщины с пышными прическами и блузками с рюшами. Тщательно продуманная композиция и шелковые платья с высокими воротниками выдавали элегантность менее строгой эпохи. Почти идеальный овал лица женщины, подобно рассеивающемуся кольцу дыма, дополняло окружающее ее эллиптическое обрамление, а пышная черная челка, зачесанная вниз по кривой, лежала вровень с тонкими черными бровями. В одном из уголков ее рта я заметил намек на ямочку. Ее улыбка, как и улыбка мужчины рядом с ней, была спокойной и благодушной, наводящей на мысль об общих детских секретах, которые в ранней взрослой жизни перешли в комфортное соучастие.