Из публики слышались выкрики одобрения.
Лоа Вэй Фэнь глубоко погрузил лезвие ножа в грудь девочки.
И время остановилось.
Макси бросился на Обезьяньего царя. Парик, скрывавший его рыжие волосы, упал на сцену, и он всем телом врезался в Убийцу.
Сказительница поднялась на ноги и побежала по сцене туда, где стоял Обезьяний царь.
— Нет! — крикнул Макси.
В тот же момент Обезьяний царь развернулся, и лезвие его ножа прошлось по шее Сказительницы.
В ее мозгу вспыхнули слова:
Ей хватило доли секунды, чтобы, глядя на лицо Обезьяньего царя, даже через грим ясно увидеть, как сильно мальчик любит ее, и наконец родилось название новой оперы: «Слезы времени».
А потом она услышала свист. Он раздавался ниже ее носа, ниже подбородка. Это выходил воздух из ее перерезанного горла.
Макси видел, как на лице Сказительницы появилось странное выражение. Такое, будто на нее вдруг снизошло прозрение. А потом ее голова скатилась с шеи, ударилась о плечо, упала на сцену и осталась там лежать, глядя на него.
Обезьяний царь повернулся лицом к Макси. Его любовь умерла, а остался только фань куэй, стоящий перед ним.
Макси не шевелился. За свою жизнь он видел много смертей. Многих убил сам. Но к собственной смерти приготовиться не успел. Он посмотрел на свою маленькую мертвую девочку, потом — на свою мертвую любовь. До его сознания словно издалека доносились крики разбегающихся зрителей, но ничто уже не имело значения. Он смотрел на завораживающе острую сталь клинка.
Мальчик-мужчина отвернулся и сбросил шелковый костюм. Раздувшийся от крови капюшон кобры на его спине и ее угольно-черные глаза предрекали скорый конец.
«Какая злость. Какая ярость», — мелькнуло в мозгу у Макси. Он вдруг снова оказался в Индии, ощутил теплую ладонь фермера, направлявшую его руку с ножом так, чтобы надрез на коробочке макового цветка получился правильным.
— Ты видишь, как течет сок? Это выходит его жизнь.
— Как из меня, отец?
— Да, — ответил фермер, — как из тебя, сынок.
Кобра совершила прыжок, и нож глубоко вошел в грудь фань куэй, но взгляд мужчины оставался на удивление спокойным. Убийца дернул нож вверх, услышал, как хрустнула грудина, а затем, надавив на нож и опустив его вниз, вскрыл грудную клетку.
Убийца повернулся к залу. Он понимал, что зрители, должно быть, кричат, но не слышал их, вырезая сердце из груди рыжеволосого фань куэй. Он разрезал его пополам и вонзил зубы в одну половинку. А потом услышал голос. Прозвучавший сначала тихо, голос нарастал. Его друг, его двоюродный брат молил: «Не убивай меня, Лоа Вэй Фэнь! Не убивай меня!»
Он повернулся лицом к ошеломленным зрителям и поднял обе руки. Он не пытался ловить летевшие в него предметы и испытал огромное облегчение, когда пули застучали по его телу и швырнули его на пол, словно сломанную детскую игрушку.
Глава тридцать восьмая
ПРОРОЧЕСТВО
Виргиния, США, и Шанхай. 1864–1865 годы
В тот же день, когда Ричард узнал о смерти брата, в нескольких тысячах миль от Шанхая, в месте под названием Виргиния, отверженная, но не сломленная женщина по имени Рейчел Олифант вела белокожего и рыжеволосого сына по проходу маленькой епископальной церкви к первому причастию. Потом Рейчел сидела рядом с сыном Малахи и рассказывала ему об отце — сумасшедшем еврее с огненной шевелюрой, которого звали Макси.
— Моего папу зовут Макси, — проговорил мальчик. — Макси, — повторил он, — это хорошее имя. Хорошее имя для мужчины.
Женщина улыбнулась, глядя на рыжеволосого сына, в лице которого грубые черты Хордунов сглаживали тонкие линии самой Рейчел.
— Да, он был очень хорошим человеком.
— Он умер, мама?
— О нет, Малахи, он жив, — с уверенностью, удивившей ее саму, ответила Рейчел. — Я в этом уверена.
В лицо Сайласа дунуло холодом, и ему показалось, что кто-то назвал его по имени. Он находился на шестом этаже универсального магазина Хордунов на улице Кипящего ключа, который Ричард построил прямо напротив нового универмага Врассунов.
— Вы что-то сказали? — спросил он бухгалтера, с которым они вместе корпели над амбарными книгами.
— Нет, молодой хозяин.
— Здесь холодно, не правда ли?
— Мне так не кажется. Возможно, вы просто простудились.