Дэвид Ротенберг
В ней рассказывается о переплетении жизней трех выдающихся семей Шанхая — Хордунов, Ту и Сунов.
Эта книга также повествует о странной истории исчезновения из Шанхая Бивня Нарвала.
Сайлас был потрясен, увидев, куда занесли его ночные шатания по городу. Постоянно растущий Шанхай готовился к встрече Нового года и нового десятилетия, а он бесцельно брел по улицам, позволив Шанхаю самому выбирать направление его пути. С тех пор как он убил своего брата Майло, Сайлас гулял каждую ночь, невзирая на погоду. За время ночных прогулок он изучил все переулки, магазины и лавочки вплоть до самых крохотных, все бесчисленные боковые улочки, все потайные ходы Муравейника, входы и, главное, выходы из по-прежнему неприрученного Пудуна. И разумеется, каждый дюйм Французской концессии и Иностранного сеттльмента, его дома у излучины реки.
«Дом, — думал Сайлас. — Тот дом, который наконец раскрыл мое сердце».
Сайлас ощущал едва уловимые движения внутри себя. Там происходили перемены. Город — его город — применил к нему древнюю алхимию, превратив холодный камень в мягкое золото. Как опий открыл двери в душу его отца, Шанхай пробил бреши в обороне Сайласа, пустив корни, раскрошившие гранит, в который было одето его сердце. Как-то, проходя мимо уличного лекаря, врачевавшего пациента иглоукалыванием, Сайлас, лишь взглянув на него, уже знал, в какую точку тот вкрутит очередную иглу. Другой раз, посмотрев на коллекцию речных камней, он заметил красивейший камень, который хитрый торговец засунул под два других, невзрачных. В третий раз ненароком коснулся бедра куртизанки и впервые почувствовал, как под его кожей бьется пульс.
Шанхай разбудил его. Сначала Сайлас думал, что это произошло благодаря смерти отца. Как будто, выйдя из огромной отцовской тени, он впервые согрелся под лучами солнца. Но как бы то ни было, сердце Сайласа раскрывалось. И теперь за пьянящим запахом от работающих по ночам мусоросжигательных печей он — самый завидный жених в городе — стал ощущать запах приближающихся перемен.
Во всем Шанхае двое любовников не нашли более подходящего места, чтобы уединиться: на траве обочины темного переулка их тела сплелись воедино. Сайлас хотел было улыбнуться, но затем увидел, куда привели его ноги. В то самое место! Куда он не заглядывал вот уже десять лет. Еще не открыв низкую дверь, он уже знал, кого найдет внутри. Того, кто находился здесь всегда — в клубах опийного дыма, резкого зловония жаровен и мускусного запаха секса. Его отец, мертвый на протяжении последних десяти лет, умер здесь, но всегда — всегда! — ждал. Ждал, когда его навестит единственный оставшийся сын.
* * *— Ты все-таки нашел меня, — проскрипел Ричард со своей соломенной циновки, лежавшей прямо на полу.
Позади него, спрятавшись в темном углу, сидела Лили. Она всегда была здесь, рядом. После смерти Майло крестьянка с обезображенным лицом ни на шаг не отходила от отца Сайласа.
— Здравствуй, Лили, — сказал Сайлас, снимая шляпу. Женщина в знак приветствия быстро кивнула головой, а затем опустилась на колени, чтобы помочь Ричарду поудобнее устроиться на подушках. Она взяла лежавшую у него на груди старую трубку, аккуратно положила ее на пол рядом с циновкой и снова вернулась в темный угол.
— Ты все-таки нашел меня, — повторил Ричард.
— Да, сэр, — ответил Сайлас, стараясь не смотреть на сгнившие зубы отца и мутную пену, скопившуюся в углах его рта.
— Лили, — позвал Ричард, протянув руку и взяв с пола трубку.
Подошла Лили с расплавленным шариком опия в чашке. Она наколола шарик на длинную иглу и поместила его в курительное отверстие в трубке. Ричард глубоко затянулся и выпустил в потолок длинную струю едкого дыма.
Немного дыма попало в нос Сайласу, и он закашлялся.
— Прости, сынок, — сказал Ричард.
— Ничего. Это же ваша истинная любовь, сэр.
«Почему ты не можешь противиться желанию причинить боль этому человеку?» — спросил Сайлас самого себя, но ответа на этот вопрос у него не было.
— Ага, и еще твой брат, — проговорил Ричард, зная, что эта колкость больно ранит душу Сайласа.
Ни разу за все эти годы Сайлас не признался отцу, что это он надрезал подпругу, из-за которой погиб Майло, но он знал, что Ричарду все известно. Отцу вообще были известны все его секреты.