Через полчаса напыщенных разглагольствований в том же духе Конфуцианец отпустил сподвижников, а затем вызвал похожего на крысу человечка.
— Ты сделал то, что я велел? — спросил он того.
Человечек кивнул. По приказу Конфуцианца он захватил большой участок земли на западном берегу Янцзы и организовал там строительство тюрьмы. Со временем это будет самая большая в мире политическая тюрьма, и само ее название — Тиланьсяо — наводило ужас даже на самых отчаянных жителей Города-у-Излучины-Реки и заставляло их дважды подумать, прежде чем нарушить то или иное правило, каким бы глупым или пустячным оно ни казалось.
* * *Бабушка Фона нашла внука плачущим в углу комнаты, которую он делил с шестью двоюродными братьями. В руках мальчик держал две большие стеклянные бусины.
— Пора отправляться на работу, — прошипела она. — Новые правители гадят не меньше старых.
— Где папа? — всхлипывая, спросил Фон.
— Подох, наверное.
— Но ведь он был твоим сыном, бабушка!
— Он был дураком, который сует нос в чужие дела. А теперь вставай и бери свои щетки. Дерьмо коммунистов пахнет точно так же, как дерьмо республиканцев, но и те и другие платят нам за то, чтобы мы его убирали. Так что пошли.
Как только Красная армия вступила на улицы Шанхая, город был взят под контроль с быстротой, удивившей всех. Конфуцианец предоставил в распоряжение коммунистов свои организаторские способности, которыми те не обладали. Его пылающая ненависть по отношению к Городу-у-Излучины-Реки подпитывала ту ярость, с которой он претворял в жизнь стоявшие перед ним задачи.
Он выяснил, что женщины из села испытывают по отношению к городским жителям еще большую неприязнь, чем деревенские мужчины, и поэтому поручил именно им заняться распределением жилой площади, указав, что бывших владельцев зданий следует селить в самых тесных, сырых и непригодных для жизни подвалах. Торговцев надлежало вышвырнуть на улицу, а уличных бродяг — поселить в их жилищах.
По улицам расхаживали патрули из крестьян. У каждого прохожего они требовали предъявить документы, хотя лишь единицы из них могли читать. Все главные перекрестки были превращены в контрольно-пропускные пункты, и прохожего могли трижды остановить на протяжении одного квартала пронзительным криком «Документы!».
Смотрители рассказывали о происходящем легиону уличных писцов, расплодившихся по приказу Конфуцианца, те отчитывались перед сорока его апостолами, а последние, в свою очередь, докладывали лично ему. Докладывали безотлагательно. Даже для Шанхая, привыкшего к бесчисленным шпионам и шпикам, всеохватная сеть уличных осведомителей, созданная Конфуцианцем, была в новинку.
И каждому шпиону было приказано искать человека с татуировкой кобры на спине.
Конфуцианец понимал, что остальные члены Договора Бивня очень быстро узнают о его двойной игре и предпримут против него какие-нибудь действия. Он не собирался предоставить им такой возможности. Теперь, оказавшись в двух шагах от заветной цели, он не позволит, чтобы ему помешали. Ему было известно: одно дело — получить власть, и совсем другое — удержать ее.
Первым делом, освоившись в новом кабинете, Конфуцианец решил заняться Резчиком. Он приказал конфисковать «в пользу государства» всю его коллекцию резных изделий из нефрита и кости. Затем у Резчика отобрали мастерскую. Наконец его, закованного в кандалы, притащили на крыльцо здания, в котором когда-то располагалось сердце империи Врассунов.
Конфуцианец заставил Резчика ждать под проливным дождем битых три часа, прежде чем приказал солдатам ввести его внутрь.
Облаченный в традиционные синие одежды, сцепив руки за спиной, Конфуцианец стоял у высокого окна и любовался роскошным видом на набережную Бунд и все еще не укрощенный Пудун, лежавший по другую сторону Хуанпу. Отпустив солдат, он долго стоял неподвижно и только потом повернулся к Резчику.
Тот был спокоен и держался с обычным для него аристократичным достоинством. Это разозлило Конфуцианца, полагавшего, что, войдя в его кабинет, жертва будет уже частично сломлена. Он сердито подошел к письменному столу, сел и открыл папку.
Резчик не шевелился, хотя его глаза зорко следили за каждым движением Конфуцианца.