Чэнь вышел на остановке «Улица Чжэцзянлу». Он решил пройтись по кварталу. Окрестности многое могут рассказать о живущих здесь людях – как в романах Бальзака. Впрочем, есть и существенное различие. В Шанхае люди не сами решали, где им поселиться. Комнаты выделяли рабочие коллективы. Не переставая размышлять, он побрел по тротуару.
Улица была одна из немногих в Шанхае, по-прежнему мощенных булыжником. От нее в обе стороны отходило множество тесных, грязных переулков и тупиков. Всюду носились дети, как обрывки бумаги на ветру; они с криками перебегали из одного переулка в другой.
Чэнь достал блокнот и перечел точный адрес Гуань Хунъин: улица Хубэйлу, переулок 235, дом номер 18. Вот только найти нужный переулок все никак не удавалось.
Он спрашивал прохожих, показывая им адрес. Казалось, никто не слышал о таком переулке. Улица Хубэйлу не была длинной. Меньше чем за пятнадцать минут он прошел ее из конца в конец и обратно. Никакого толку! Заглянул в небольшую бакалейную лавку на углу, но старый торговец тоже покачал головой. Рядом с лавкой слонялись пять-шесть хулиганов – молодых, в потрепанной одежде, с чахлыми баками и сверкающими серьгами в ушах; они бросали на него вызывающие взгляды.
День был жарким – ни ветерка. Может, он ошибся? На всякий случай Чэнь позвонил комиссару Чжану, но оказалось, что адрес записан верно. Тогда он позвонил товарищу Сюй Кэсиню, старшему библиотекарю управления, которого все называли ходячей энциклопедией. Сюй проработал в управлении полиции Шанхая свыше тридцати лет и замечательно знал историю города.
– Пожалуйста, помогите мне, – попросил Чэнь, когда старший библиотекарь подошел к телефону. – Сейчас я нахожусь на улице Хубэйлу, между Чжэцзянлу и Фуцзяньлу. Я ищу переулок 235. Адрес записан правильно, но я никак не могу найти этот переулок.
– Улица Хубэйлу… – Сюй хмыкнул. – Известное местечко! До 1949 года этот квартал пользовался дурной славой…
– Что? – переспросил Чэнь, слыша шорох перелистываемых страниц. – Какой квартал? О чем вы?
– Ну да, здесь находился квартал «красных фонарей».
– Ну и при чем здесь переулок, который я ищу?
– При всем, – ответил Сюй. – У всех тамошних переулков раньше были другие названия. Очень широко известные названия. После революции, в 1949 году, правительство положило конец проституции и поменяло названия переулков, но среди тамошних жителей в ходу, скорее всего, по-прежнему старые названия – наверное, удобства ради. Вот, нашел. Переулок 235. Раньше он назывался переулок Цинхэ. В двадцатых-тридцатых годах, а может, и раньше он имел особенно дурную репутацию. Там собирались самые низкопробные, дешевые проститутки.
– Переулок Цинхэ? Странно… Название кажется мне знакомым.
– Оно упоминалось в широко известной биографии Чан Кайши, написанной Тан Жэнем; впрочем, не исключено, что в книге шла речь о вымышленной, а не настоящей улице. В то время улица Фучжоулу, которую до сих пор иногда называют Четвертой авеню, была кварталом «красных фонарей», и улица Хубэйлу была его частью. По данным статистики, в Шанхае тогда проживало более семидесяти тысяч проституток. Кроме проституток, получивших государственную лицензию, здесь обитало также множество официанток, массажисток и девушек-гидов, которые нелегально или время от времени подрабатывали проституцией.
– Да, ту книгу я читал, – сказал Чэнь, решив, что «энциклопедию» пора закрывать.
– В ходе кампании 1951 года все бордели были закрыты, – не слушая его, бубнил старший библиотекарь Сюй. – По крайней мере, официально сейчас в Поднебесной проституции не осталось. Тех, кто отказывался перевоспитываться, отправляли в исправительные учреждения. Большинство из них перевернули новую страницу и начали жизнь заново. Вряд ли кто-то из них захотел остаться жить на прежнем месте.
– Я тоже в этом сомневаюсь.
– А что? Там произошло преступление на сексуальной почве?
– Нет, я просто ищу человека, который там живет, – сказал Чэнь. – Большое вам спасибо за ценную информацию.
Оказалось, что переулок Цинхэ находится совсем рядом с бакалейной лавкой. Он выглядел захудалым и мрачным; к первому дому была пристроена будка из стекла и бетона, которая еще больше сужала проход. С белья, развешанного на бамбуковых шестах, капала вода. На майском солнце картина была поистине импрессионистская. Считалось, что проходить под развешанным женским кружевным бельем, висящим вот так, на шестах, нельзя – плохая примета. Но, учитывая прошлое переулка, старший инспектор Чэнь нашел картинку почти ностальгической.
Большинство домов было построено в двадцатых годах или даже раньше. Дом номер 18 оказался тем самым первым домом с пристроенной будкой. При доме имелся огороженный внутренний дворик, у него была черепичная крыша и тяжелые резные балки. С белья, развешанного на балконах, вода капала на сваленные во дворе груды овощей и велосипедные запчасти. Над дверью будки была прикреплена красная пластмассовая табличка с надписью: «Телефон». В будке сидел старик, окруженный несколькими телефонными аппаратами и телефонными справочниками. Видимо, он служил не только телефонистом, но и привратником.
– Доброе утро! – поздоровался старик.
– Доброе утро, – ответил Чэнь.
Еще до революции дом, видимо, сдавали в поднаем, чтобы там жило больше девушек. В каждой комнате помещалась, конечно, кровать – даже если для остального места не хватало. В крохотных нишах жили горничные или сутенеры. Наверное, именно поэтому после 1949 года дом превратили в общежитие. Теперь в каждой из таких комнатушек обитала целая семья. Помещение, некогда служившее просторной столовой, где клиенты заказывали пиры, теперь было тоже поделено на несколько комнат. При ближайшем рассмотрении становились явными многие недостатки подобных общежитий: зияющие окна, осыпающийся цемент, облупившаяся краска. В коридоре было не продохнуть от вони из общего туалета. Видимо, здесь имелось по одному туалету на этаж. Даже отсек, где раньше стояла ванна, разделили пластиковыми перегородками и превратили в несколько тесных душевых кабинок.
Знакомая картина! Общежития в Шанхае можно разделить на два типа. Первый – обыкновенный: в каждой комнате по шесть-семь кроватей или коек. Каждый жилец занимает пространство не больше своей койки. Жильцы – в основном молодые холостяки и незамужние девушки; в ожидании, пока трудовой коллектив предоставит им отдельную комнату и они смогут обзавестись семьей, они согласны были и на такое пристанище. В те дни, когда Чэня еще не сделали старшим инспектором, он подумывал о том, чтобы самому переселиться в такое общежитие; возможно, такой жест привлек бы к себе внимание жилкомитета. Он даже начал наводить справки, но передумал после того, как секретарь парткома Ли обещал помочь с квартирой.
Общежития второго типа, семейные, были как бы улучшенным вариантом общежитий первого типа. Из-за тяжелого положения с жильем люди подолгу стояли в очереди на получение комнаты или квартиры; они доживали до тридцати пяти-сорока лет, и у них по-прежнему не было надежды на то, что когда-нибудь им дадут отдельное жилье. Тем, кто больше не был в состоянии ждать, предлагали компромиссный вариант: комнату в семейном общежитии вместо койко-места. Теоретически такие люди оставались в очереди, но их шансы на получение отдельной квартиры резко сокращались.
Комната Гуань, очевидно относящаяся к жилью второго типа, находилась на втором этаже. Последняя дверь в конце коридора, прямо напротив туалета. С одной стороны, конечно, запах, но, с другой стороны, возможность быстро попасть в туалет считалась здесь преимуществом. Гуань тоже приходилось пользоваться общим туалетом вместе с другими семьями, жившими на этаже. Всего комнат было одиннадцать. Коридор загромождали груды угля, капусты, кастрюли, сковородки. У каждой двери стояла угольная печка.