Он нашел также пару еще более удивительных фотографий, снятых крупным планом: на одном она лежала на диванчике, прикрытая лишь белым махровым полотенцем, из-под которого виднелись круглые голые плечи; на другом она сидела на мраморном столе в махровом халате, болтая босыми ногами; еще на одном она стояла на коленях в купальнике, приспустив лямки. Распущенные волосы разметались по плечам; глаза полуприкрыты.
Старший инспектор Чэнь даже помотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
Интересно, кто ее снимал? Где она печатала фотографии? Особенно те, что сняты крупным планом. В государственных фотостудиях такой заказ точно не выполнили бы; некоторые снимки можно было смело назвать буржуазно-декадентскими. С другой стороны, отдав пленки в частную студию, где хозяева не столь щепетильны, Гуань подверглась бы другому риску: подобные фотографии владельцы студий могли бы продавать за деньги. Если бы в героине снимков узнали Всекитайскую отличницу труда, ее бы ждали крупные неприятности.
На альбомной странице размещалось четыре снимка стандартного размера, но на нескольких страницах было всего по одной-две фотографии, а последние страницы и вовсе оставались пустыми.
Когда Чэнь положил альбомы на место, был уже почти полдень. Голода он не чувствовал. Через закрытое окно издалека доносился рев бульдозера.
Старший инспектор Чэнь решил побеседовать с соседями Гуань. Сначала он подошел к соседней двери. На ней до сих пор висел выцветший красный лист бумаги с парным изречением по случаю Праздника весны. Кроме того, сверху болталось украшение – пластмассовый символ «инь-ян».
Ему открыла худенькая женщина небольшого роста, в слаксах и трикотажной кофточке. На талии у нее был повязан передник. Должно быть, она что-то готовила, потому что, открыв дверь, тут же вытерла руки. По его прикидкам, ей было лет тридцать пять – тридцать семь. В углах рта у нее залегли морщинки.
Чэнь представился и показал женщине свое удостоверение.
– Входите, – сказала она. – Меня зовут Юань Пэйюй. Еще одна стандартная комната. По форме и размерам – точно такая же, как у Гуань, но комната казалась меньше, потому что повсюду была разбросана одежда и всякие мелочи. Посреди комнаты стоял круглый стол, на котором рядами лежали только что слепленные пельмени, а также заготовки из теста и миска со свиным фаршем. Из-под стола вылез маленький мальчик в костюмчике, имитирующем военную форму. Он жевал булочку и смотрел на Чэня снизу вверх. Потом замахнулся липким кулачком, словно собирался швырнуть в непрошеного гостя булочкой, как гранатой.
– Бабах!
– Перестань! Разве ты не видишь, что дядя – полицейский? – прикрикнула на него мать.
– Ничего страшного, – улыбнулся Чэнь. – Извините за беспокойство, товарищ Юань. Должно быть, вы слышали о смерти вашей соседки? Я хочу задать вам несколько вопросов.
– Извините. – Женщина покачала головой. – Ничем не могу вам помочь. Я ничего о ней не знаю.
– Вы ведь живете рядом несколько лет?
– Да, лет пять.
– Тогда вы наверняка как-то общались. В коридоре ваши гиты стоят рядом; возможно, вы стирали в общей прачечной…
– Вот что я вам скажу. Она уходила из дому в семь утра и приходила в семь вечера – а иногда и позже. Как только она возвращалась домой, сразу же запирала свою дверь. Нас к себе не приглашала и сама к нам не заходила. Вещи свои стирала на работе, там есть своя прачечная. Сотрудники могут стирать там бесплатно – наверное, порошок им тоже предоставляют бесплатно. Один или два раза в месяц она что-то готовила дома: разводила кипятком упаковку быстрорастворимой лапши или что-то в этом роде, хотя плита у нее, конечно, есть. Священное право на часть общей площади!
– Значит, вы с ней никогда не разговаривали?
– Когда мы встречались, она кивала. Вот и все. – Юань помолчала. – Она ведь знаменитость! Зачем ей водиться с такими, как мы? Ну и нам не хотелось к ней подлизываться…
– Может, она просто была очень занята…
– Она была важной персоной, а мы – никто. Она вносила такой большой вклад в дело партии! А мы едва сводим концы с концами.
Удивленный явной обидой, прозвучавшей в голосе соседки Гуань, Чэнь сказал:
– Не важно, какое положение мы занимаем. Все мы трудимся на благо нашего социалистического Китая.
– На благо социалистического Китая? – визгливо переспросила женщина. – Я работала на заводе. На государственном предприятии, между прочим! Месяц назад меня сократили, как и многих других. Мне нужно кормить сына; его отец умер несколько лет тому назад. Вот теперь я и леплю пельмени с утра до вечера, с семи до семи. Если хотите, называйте мою работу «трудом на благо нашего социалистического Китая». В шесть утра я уже должна быть на рынке и продавать то, что наготовила накануне!
– Извините, товарищ Юань, – сказал Чэнь. – В настоящее время Китай переживает переходный период, но все наладится.
– Вы-то тут при чем? К чему извиняться? Просто избавьте меня от лекций о политическом положении. Товарищ Гуань Хунъин не хотела с нами дружить. Все. Точка.
– Но наверное, ее навещали друзья?
– Может, да, а может, и нет. Я в ее дела не лезла.
– Понимаю, товарищ Юань. Позвольте спросить вас еще кое о чем, – не сдавался Чэнь. – Вы не заметили в Гуань чего-то необычного в последнее время?
– Я не сыщик и не знаю, что обычное, а что необычное.
– Еще один вопрос. Вы видели ее вечером десятого мая?
– Десятого мая? Дайте-ка вспомнить… Не помню, чтобы я в тот день вообще видела ее. Вечером я была в школе сына на собрании. Потом мы рано легли спать. Как я вам уже объясняла, мне нужно рано вставать, чтобы успеть на рынок.
– Может быть, вы все же что-то вспомните. Если да, пожалуйста, дайте мне знать, – сказал Чэнь. – И еще – мне очень жаль, что у вас все так сложилось с работой, но будем надеяться на лучшее.
– Спасибо. – Соседке как будто стало неловко. – Знаете, я, кажется, что-то припоминаю. В последнюю пару месяцев она иногда возвращалась домой очень поздно, часов в двенадцать или даже позже. После сокращения я все время так переживаю, что плохо сплю; один или два раза я слышала, как она открывает дверь ключом среди ночи. Но ведь у нее действительно могло быть много дел. Всекитайская отличница труда…
– Да, возможно, – кивнул старший инспектор. – Мы это проверим.
– А больше я ничего не знаю, – подытожила хозяйка. Старший инспектор Чэнь поблагодарил ее и вышел.
Он решил заглянуть к соседям, жившим напротив Гуань, рядом с общим туалетом. Не успел он поднести руку к звонку, как дверь распахнулась настежь. Из комнаты выбежала девушка и понеслась к лестнице; на пороге показалась разъяренная женщина средних лет. Она стояла, уперев кулаки в бедра.
– Попробуй только еще раз задрать передо мной хвост! Ах ты, маленькая дрянь! Чтоб ты сдохла! – Вдруг женщина заметила его и, выпучив глаза, уставилась на него довольно злобно.
Чэнь тут же напустил на себя самый официальный вид. С такой особой лучше быть старшим офицером полиции, который не может понапрасну терять время. Он вытащил свое удостоверение и помахал перед носом женщины жестом, который он часто видел по телевизору.
Та мигом успокоилась.
– Я должен задать вам несколько вопросов, – сказал Чэнь. – Относительно вашей соседки, Гуань Хунъин.
– Она умерла, знаю, – ответила женщина. – Меня зовут Су Наньхуа. Не подумайте чего плохого насчет того, что вы только что видели. Моя дочь спуталась с молодым бандитом, а меня не слушает. Я очень волнуюсь за нее, просто с ума схожу!
Через пятнадцать минут Чэнь узнал примерно то же, что выслушал в предыдущей комнате, у Юань; Су относилась к покойной еще более предвзято. По ее словам, Гуань всегда была очень скрытной. Странное поведение для молодой женщины – хотя, возможно, для такой знаменитости…
– Вы хотите сказать, что она прожила здесь много лет, но вы с ней так и не познакомились по-настоящему?