Выбрать главу

– Да, в местной столовой.

– Что? Такие столовые – оскорбление для писателей!

– Много я там не ел.

– Вот и хорошо, – обрадовался Оуян. – Всего в двух кварталах отсюда есть один ресторанчик. Малое предприятие, семейный бизнес, но кормят там неплохо. Дождь кончился. Давайте сходим туда!

Вечерело; стало заметно темнее. Следом за Оуяном Чэнь вышел на улицу, пестревшую киосками с едой. Вывески с красно-черными иероглифами подсвечивались бумажными фонариками. На маленьких угольных печках кипели кастрюли. На нескольких кастрюлях было написано на гуандунском наречии: «Повышает аппетит», «Гормоны», «Мужская сила». Эти киоски с едой, как и другие частные предприятия, выросли на улицах Гуанчжоу, как грибы после дождя, после поездки на юг товарища Дэн Сяопина.

Ресторанчик, в который привел его Оуян, с виду казался самой примитивной забегаловкой: несколько деревянных столиков с семью-восемью скамьями. На открытой кухне помещалась одна большая угольная печь и две печи поменьше. Единственным опознавательным знаком был красный бумажный фонарь с нарисованным в классическом стиле иероглифом «счастье». Под вывеской в наполненных водой деревянных кадках и бадейках извивались и плавали живые угри, лягушки, моллюски и различные виды рыб. Рядом стоял довольно большой аквариум с несколькими змеями различных размеров и форм. Клиенты тыкали пальцем в понравившийся им экземпляр и указывали, как его приготовить.

Склонившись над бадьей, женщина средних лет снимала кожу со змеи. Несмотря на то что голову ей отсекли, змея продолжала извиваться в деревянной бадье. Однако всего через пару минут кольцо белого мяса будет тушиться в коричневом глиняном горшке. Старик в белом колпаке, помахивая черпаком, обжаривал в воке карпа. Заказы разносила молодая девушка; она проворно сновала между столиками, удерживая в худых руках по нескольку тарелок сразу. Ее деревянные сандалии громко клацали по тротуару. Повара в белом колпаке она называла дедушкой. Семейное предприятие!

Посетители все прибывали; вскоре все столики оказались занятыми. Очевидно, этот ресторанчик пользуется здесь известностью. Чэнь видел вывеску еще утром, но решил, что питаться здесь ему не по карману.

– Здравствуйте, почтенный Оуян! Каким попутным ветром вас сегодня занесло к нам? – Очевидно, девушка, подошедшая к их столику, хорошо знала Оуяна.

– Сегодняшний попутный ветер – наш прославленный поэт Чэнь Цао. Знакомство с ним – большая честь для меня. Нам – как обычно. И лучшее вино. Самое лучшее!

Оуян картинно шлепнул на стол толстый бумажник.

– Конечно, самое лучшее! – повторила девушка, уходя. Меньше чем через пятнадцать минут на грубой, некрашеной столешнице появился внушительный ряд мисок, блюд и тарелочек.

Тень от бумажного фонаря падала на лица и на крошечные чашечки в руках. В Гуанчжоу, как слышал Чэнь, способны приготовить настоящее лакомство из всего, что движется. И сейчас он в этом убедился: им подали омлет с пресноводными моллюсками, мясные шарики «четыре вида счастья», жареного рисового угря, очищенные креветки в помидорах, рис «восемь сокровищ», суп из акульих плавников, целую черепаху в коричневом соусе, соевый творог с крабовым мясом.

– Несколько самых простых кушаний; придорожная забегаловка, – сказал Оуян, поднимая палочки, и, словно бы извиняясь, покачал головой. – Недостаточно почтения к великому поэту. Завтра пойдем в другое место. Сегодня уже слишком поздно. Пожалуйста, попробуйте черепаховый суп. Знаете, хорошо влияет на инь – нам, мужчинам, это полезно.

Черепаха была огромная, с мягким панцирем. Весом не менее килограмма. Если учесть, что на рынке в Гуанчжоу такое мясо продается по сто шестьдесят юаней за килограмм, порция супа стоит не меньше ста юаней! Цены взвинчивались благодаря суевериям. Считается, что черепахи, упрямые, живучие земноводные, способствуют долголетию. Чэнь готов был согласиться с тем, что суп из черепахи очень питателен; однако он совершенно не понимал, при чем тут баланс инь и ян в организме.

Впрочем, времени на размышления у Чэня не было. Радушный хозяин, Оуян постоянно подкладывал ему на тарелку самые, по его мнению, лакомые кусочки. Выпив по второй чашке «Маотая», Чэнь тоже ощутил прилив сил. Настроение стремительно улучшалось. Превосходная еда, приятное на вкус выдержанное вино, молодая официантка – проворная, приветливая, как молодой месяц. Ароматы ночи в Гуанчжоу опьяняли.

Но пожалуй, более, чем все остальное, старшего инспектора Чэня опьяняла его новая ипостась. Признанный поэт, которому поклоняется преданный почитатель.

– «У чаши с вином дева – луна,/Чьи сверкают руки белизной», – процитировал Чэнь строки «Воспоминания о юге» Вэй Чжуана. – Так и хочется думать, будто Вэй описывал сцену в Гуанчжоу и все происходило неподалеку от того ресторанчика, где мы сейчас сидим.

– Надо записать эти строки в блокнот, – заявил Оуян, глотая ложку супа из акульих плавников. – Вот настоящая поэзия!

– Образ уличной таверны в классической китайской поэзии встречается довольно часто. Возможно, он берет начало в истории любви Чжо Вэньцзюнь и Сыма Сяньжу, живших в эпоху Хань. Оказавшись в труднейших обстоятельствах, влюбленные вынуждены были зарабатывать на жизнь, продавая вино в придорожной закусочной.

– Вэньцзюнь и Сяньжу! – воскликнул Оуян. – О да! Я видел оперу, посвященную их роману. Сяньжу был великим поэтом, и Вэньцзюнь сбежала с ним.

Ужин удался на славу; под конец Оуян заказал еще одну бутылку «Маотая», которую они и распили. Чэнь забыл о сдержанности; он взахлеб толковал о поэзии. На работе его литературные опыты не ценили; он воспользовался случаем поговорить о мире слов с благодарным слушателем.

Молодая официантка все подливала им вина; ее белые руки так и мелькали над столом, деревянные сандалии приятно цокали в ночи. Те же слова и звуки больше тысячи лет назад опьянили Вэй Чжан.

Попутно, наслаждаясь вкусной едой и вином, Чэнь также выслушивал по кусочкам историю жизни Оуяна.

– Двадцать лет назад – а помню, словно вчера это было, – говорил Оуян, – не успеешь щелкнуть пальцами…

Двадцать лет назад, учась в старших классах школы, Оуян вознамерился стать поэтом. Но с приходом культурной революции его мечта разбилась вдребезги – как и окна в школьных классах. Школу закрыли. Его, как представителя «грамотной молодежи», послали в деревню. После того как он растратил восемь лет жизни впустую, Оуяну разрешили вернуться в Гуанчжоу. Как и многие его сверстники, он долго маялся без работы. Вступительный экзамен в институт он завалил, зато ему удалось основать частное предприятие – завод по производству пластмассовых игрушек в Шэкоу, километрах в семидесяти к югу от Гуанчжоу. У Оуяна оказался талант к предпринимательству, и теперь у него было все, кроме времени на занятия стихосложением. Несколько раз он собирался все бросить, но в его памяти еще свежи были воспоминания о том, как он, представитель «грамотной молодежи», работал по десять часов в день, получая жалкие гроши. Он решил вначале заработать достаточно денег, а пока по-разному пытался оживить мечту о литературе. Например, сейчас он приехал в Гуанчжоу не только по делам, но и для того, чтобы посетить литературные курсы, организованные местным отделением Союза писателей.

– Дом писателей того стоит, – говорил Оуян, – ведь я наконец познакомился с настоящим поэтом – с тобой!

Не совсем настоящим, подумал Чэнь, отделяя палочками черепашью ногу. Впрочем, сидя рядом с Оуяном, он ощущал себя истинным поэтом, профессионалом. Вскоре он убедился в том, что Оуян – любитель; поэзия для него лишь средство для излияния личных чувств. Несколько строк, которые прочитал ему Оуян, были потоком сознания и страдали отсутствием правильной формы.

Очевидно, Оуян готов был рассуждать о поэзии сутки напролет. На следующее утро он снова заговорил о стихах за утренним чаем – он пригласил Чэня на чай и пельмени в ресторан «Золотой феникс».