Кончаем мы вместе, но привычно выгнуться мне не дают — Риндан обхватывает меня за талию и прижимает к кровати. И я извиваюсь под весом его тела, понимая — мужчина меня чувствует, как никто прежде. Он до последнего дразнит меня медленными, плавными движениями — и когда я начинаю срываться в удовольствие, меняет темп, замедляя меня. Поэтому оргазм накрывает меня постепенно, но неотвратимо. Как волны. И когда он всё же происходит, я не сдерживаюсь — кричу так громко, что слышат, кажется, даже соседи. Но… пусть слышат, им можно.
Я долго лежу в блаженной неге, прижимаясь спиной к горячему телу инквизитора. В голове — пусто, так же как и в резерве. За окнами крупными хлопьями валит снег. Камин почти догорел — но встать и подбросить пару поленьев откровенно нет сил.
— Мистер Максвелл, вы прогуляли дежурство? — решаюсь я все-таки начать разговор.
— Нет, — он обессиленно смеется, — Вальтц меня подменил.
— А-а-а, — выдыхаю я, прикрывая глаза. Говорить не хочется — даже эти пара реплик дались непосильным трудом. Голос, кажется, я все-таки сорвала.
Риндан прижимает меня к себе крепче и набрасывает на нас одеяло. Не выдержав, я поворачиваюсь к инквизитору лицом, ловя спокойный, слегка ироничный взгляд.
— У меня к вам вопрос, мисс Локуэл, — опережает меня он.
— Просто Мейделин, — теперь уже прошу я, наблюдая, как вспыхивает огонек в его глазах.
Мужчина некоторое время серьезно разглядывает меня и я уже собираюсь поинтересоваться причиной подобного внимания, как все-таки узнаю.
— Невероятно, — исторгает инквизитор, — для того, чтобы получить право называть женщину по имени, нужно всего лишь заняться с ней сексом! Знал бы я это раньше…
Я вновь смеюсь — заливисто, долго. И, разумеется, не одна.
— Так что за вопрос? — отсмеявшись, уточняю.
Максвелл озадаченно поджимает губы:
— Почему меня никто не предупредил, что Тревор — это кот?
Всё, финиш. Просто смеяться мне мало — я плачу, размазывая слезы по щекам и заходясь в приступе веселья. Одеяло сползает на пол и, чтобы я не сползла следом, мужчина обхватывает меня за талию. Я не против — кладу голову на подушку, упираясь лбом ему в грудь. Как же хорошо…
— Нейт не любит огласки.
— И его прикрывает этот рыжий наглец?
— Да, — подняв голову, я все-таки смотрю на инквизитора. Тот занят мыслями — и, наконец, резюмирует:
— Принесу ему колбасы.
Мы некоторое время лежим в тишине. Его рука поглаживает мою спину, я — задумчиво перебираю распущенные темные пряди. Говорить не хочется — да и о чем говорить, в самом-то деле? Явно не о том, что произошло между нами сегодня.
А вот подумать есть о чем…
Нейт явно знал, что делает, вызывая Максвелла меня забрать. А значит, дело принимает интересный оборот.
— О чем думаешь? — он не выдерживает первым.
Я качаю головой:
— О разном.
— Например?
— Например, о том, как получилось, что ты так своевременно оказался у Тревора?
— Это риторический вопрос?
Перевернувшись на спину, я потягиваюсь всем телом, не стесняясь своей наготы и чувствуя, как Риндан меня разглядывает.
— Разумеется.
— Я заходил к Нейту после того, как отвез тебя домой. Он никого не нашел, а я не хотел тебя расстраивать. Прости.
Как все просто. И как все…
— Ничего, — я рассматриваю потолок, — бывает.
Мы лежим так ещё некоторое время, пока до меня не доходит — хочу пить. Графин с водой обретается на столе и, чтобы утолить жажду, мне все-таки приходится встать. Три шага — и я припадаю к источнику влаги, глотая прямо из графина: зачем тратить время на наполнение стакана?
— Мне тоже принеси, пожалуйста, — просит инквизитор.
Воды в графине меньше трети, но нам хватает — Риндан отрывается от сосуда, когда в нем остается буквально пара глотков. Заговорщицки смотрит на меня:
— Иди ко мне.
Сопротивляться нет сил — я падаю в его объятия, старательно не задумываясь о том, как буду смотреть ему в глаза. Вода была моим последним желанием — и теперь, слыша биение сердца мужчины, я медленно, но неотвратимо начинаю проваливаться в сон. И Максвелл это понимает — обнимает меня обеими руками и я не сдерживаюсь.
— Впервые встречаю таких самонадеянных мужчин, — улыбаюсь одними губами, — я подумать не могла…
— Самонадеян? — он прерывает меня на полуслове, — в точку! Мало того, я самонадеян настолько, что даже готов предложить греть вашу постель в свободное от работы время.
Я слабо улыбаюсь:
— В таком случае вы не самонадеяны. Вы идиот.
Он роняет смешок:
— Что вы, мисс Локуэл! Я просто очень целеустремленный.
Я хочу сказать что-то ещё, но не успеваю — меня утаскивает в сон и последнее, что я замечаю — его руку, которая дотрагивается до моих пальцев.
Глава 4.
Утро дается тяжело. Я открываю глаза и некоторое время непонимающе разглядываю комнату. В постели я одна — но смятая подушка уверяет в том, что вчерашнее произошедшее — это не сон. Все тело приятно ноет, в животе обретается тянущая боль: всё как всегда после хорошего секса. Вот только…
Разочароваться я не успеваю — тихий шорох снизу заставляет меня прислушаться, а затем быстро соскользнуть с кровати. Домашнее платье подобрано с пола и аккуратно висит на спинке стула. Набрасываю его на себя и, даже не трогая широкий пояс, спускаюсь вниз.
Риндан никуда не ушел — он сидит на стуле и задумчиво листает одну из оставленных накануне на столе книг. Перед инквизитором дымится большая чашка с чаем, а в тарелке рядом обретается несколько пирожков.
— Доброе утро, — несмотря на разбитое состояние, я улыбаюсь.
Он поднимает голову и обегает меня взглядом.
— Скорее уж, день.
На Максвелле нет формы — сегодня он облачен в зеленый свитер с горловиной и темные штаны. Бросаю взгляд на вешалку — так и есть, вместо пальто на вешалке висит его дубленка.
— Ты домой ездил?
— Да. Заодно отпросил тебя на пару дней на работе.
Мои брови будто сами по себе ползут вверх.
— Как?!
— Сказал им правду. Нейт подтвердил.
На осознание у меня уходит несколько минут. Все это время я провожу на стуле, глядя как инквизитор разворачивает явно заказанные в таверне свертки. И лишь когда передо мной стоит тарелка с жарким, сдобреным, судя по запаху, хересом и украшенным веточкой петрушки, всё же решаюсь на вопрос:
— А сам?
— А у меня три выходных, — ухмыляется он и я смотрю на него растерянно, чувствуя, как мои губы расплываются в самой предательской из всех предательских улыбок.
Радость Максвелла тухнет быстро. Глядя, как ловко я расправляюсь с мясом, он присаживается напротив.
— Ты же понимаешь, что, если комиссия дознания что-то обнаружит…
Пережевывая кусок нежнейшей курицы, я киваю. С них, конечно, станется согнать абсолютно всех — и мое недомогание не будет серьезной преградой. Вот только эта небольшая ремарка, сделанная инквизитором, почему-то переключает мои мысли с приятных на рабочие и, отставляя опустевшую тарелку, я вновь возвращаюсь к служебным вопросам.
— А ты думал, как вообще могло так получиться? Подделка документов не единичная, одному человеку такое не провернуть.
Лицо инквизитора темнеет. Наверное, он думал о том же, что и я. Но в разговор включается сразу, будто мы уже некоторое время размышляем над этой проблемой.
— Скорее всего, архивариус был в деле. Он уволился с инквизиторским составом.
— Их в любом случае достанут, — я киваю: с такой службы по собственному желанию не уходят.
— Вопрос во времени, — многозначительно бросает Максвелл, а я уже понимаю, что это значит.
— И давно с ними пытаются связаться?
— Третий день. Разыскная служба кардинала задействована в полном объеме.
Я смотрю в окно. Засыпанные снегом ветви яблонь практически стучат в стекло.
Разыскная служба — это значит, что дело дрянь. Совсем дрянь.
— Разберемся, — наконец бросает Риндан, поднимаясь, — по крайней мере сделаем всё возможное. Вальтц обещал за эти дни сделать выборку, приеду — ознакомлюсь.