— Давай сюда!
— Что? — не понарошку испугался он.
— Письмо! — право слово, мне совсем не хотелось болтать.
— Вы Атайя Мер…
— Нет! — резко возразила я. — Но оно для меня. Или тебе охота застрять в Барсуках навечно?
— Точно для вас?
Мне никогда не понять людей. Ответ «Да!» действительно убедил бы его в моей честности? Невероятно!
— Гарантирую, больше никто им не заинтересуется, — ответила с кривой усмешкой. — А завтра оно и мне не будет нужно. Не согласен? Тогда — спокойной ночи!
Гильдейский посланник догнал меня у ворот. Вручил увешанный печатями громоздкой свиток, попросил расписаться в ведомости, с пониманием отнесся к нелюбезному: «А сам не умеешь?» и исчез в сумерках. Подозреваю, о Подлесье у него останутся не слишком хорошие воспоминания.
Кьерн услышал наш разговор и снова выглянул на улицу.
— Тая? Я думал, ты там, — неопределенно кивнул в сторону.
— Там? Ты разве не в курсе, что с «там» я порвала давным-давно? — огрызнулась, избегая его взгляда.
Сосед поморщился, из-за чего шрамы, крест-накрест пересекавшие его лицо, превратили некогда смазливые черты в уродливую маску.
— Не наиграетесь? Как дети малые… Чуть что не так — смертельная обида… Пора бы уже вернуться в реальность, э?
— Да ну тебя! Со своими делами разберись! Нашелся мне мастер в отношениях!
— Как знаешь. Письмо правда из Рена?
От него я не собиралась ничего скрывать. Кьерн был человеком из моего прошлого. Вернее, из реального прошлого — для жителей Барсуков у меня нашлось не только новое имя, но и новая биография. И он когда-то называл меня Атайей Тавеннской… Семь лет прошло, а воспоминания ничуть не потускнели. Хотя, признаться, его нынешняя физиономия вначале пугала… Пока я не узнала, что увечья он получил из-за меня.
— Возможно. Здесь темновато, печатей не разглядеть.
— А-а-а… Тогда до завтра, — сосед не высказал особого интереса. — Будут новости — заходи.
Его широкая спина, обтянутая темной рубашкой, скрылась за забором. Я скорчила рожицу и возвратилась в дом. Ну да, прошли те времена, когда юный Кьерн заглядывался на пустоголовую княжну. Теперь у него семья, мне же полагалось самой разбираться со своими проблемами.
Свеча коптила и помигивала. Стоило подравнять фитиль, но меня это не беспокоило. А вот то, что в соседнем доме ярко горела какая-то магическая штуковина с ровным пламенем и без навязчивого запашка, здорово раздражало. Впрочем, будь моя сестра колдуньей, я бы пользовалась магией с куда большим размахом.
Свиток упал на приземистый стол, печать стукнулась о дубовую столешницу и раскололась. Одна из половинок ринулась к краю, вторая подкатилась к самой свече. Я дернулась, пытаясь поймать обе — естественно, безуспешно. Огонек колыхнулся, брызнул искрами, высветил рисунок…
Корона?! Наверняка глаза мне лгали! Признаюсь: с самооценкой у меня полный порядок, но я знала, что никогда не получу письмо из королевского двора. Его Величество Треннан прислал послание жительнице забытого богами Подлесья? Ну-ну, встречала я тех, кто писал в Рен, всерьез рассчитывая получить ответ… Бедняги, над ними даже издеваться было совестно.
Пришлось шарить по ворсистому ковру, нащупывая другую часть печати.
Виноградная лоза?! Разворачивать свиток стало куда спокойнее, хотя вопросы никуда не делись.
Виноградная лоза и корона — герб Академии магов. Магия же в моем подсознании означала свояченицу Кьерна, снабжавшую родню разнообразными колдовскими вещицами. Впрочем, Мела давно порвала и с Академией, и с гильдией, и со старыми знакомствами. Ей не нравились рамки. К тому же она никогда не гналась за славой.
Но ровные строки утверждали нечто невообразимое. В какой-то миг я подумала, что давняя знакомая умом тронулась — то, что она писала, настолько не соответствовало ее характеру, что и представить сложно.
Меня называли подругой и предлагали работу. Работу! Мне! Той самой ленивой эгоистичной Тае, которая лучше будет жить впроголодь, чем лишний раз шевельнет пальцем! Тае, чье виденье мира вызывало у обычно безразличной ко всему Мелы приступы ярости! Да я охотнее…
Мой взгляд наткнулся на размер жалованья и возмущения угасли сами собой.
Десять золотых монет.
В неделю.
Срок — три месяца.
Для сравнения — в Подлесье обладатель серебрушки считался богачом.
С такой сезонной подработкой я еще не сталкивалась. Можно было думать что угодно, однако послание заслуживало более внимательного чтения.
После дюжины перечитываний суть письма не изменилась. Мела звала меня в Рен, суля золотые горы. Вроде ни к чему не подкопаешься… Увы, природная подозрительность не позволяла насладиться триумфом. Вариантов всего два. Первый: она действительно прониклась моей безденежной судьбой и, узнав о хлебном месте, замолвила словечко. Второй: каждую монетку придется отработать кровью, причем своей.