Пиво, сигара и закат в схему вписывались…
— Что-то не так, — сказал я Холдену.
— Про рыбаков я приврал, — согласился он. — Но чья-то подводная лодка в заливе точно есть. Если не ваша, то китайская.
— Я не об этом.
— А о чем?
— О ситуации в целом.
— Это верно, — сказал Холден. — В целом в ситуации что-то не так.
— Может быть, ты даже скажешь, что именно?
— Нет, — сказал Холден.
— Почему?
— Ты должен это сам понять. Мне ты не поверишь.
— Ты, я смотрю, тоже доволен собой.
— Не без этого. Тебя раздражает мое самодовольство?
— Немного, — сказал я. — Тянет слегка подрихтовать тебе челюсть.
— Опять?
— Разве я когда-то это уже делал?
Он ухмыльнулся, и тогда я понял, что именно мне казалось неправильным. Джунгли, океан и закат были на месте. Двумя лишними элементами, которые не вписывались в эту идиллическую картину, были мы с Холденом. Я вспомнил, когда и при каких обстоятельствах я уже пытался подрихтовать ему челюсть, а вспомнив это, вспомнил и все остальное.
Холден просто не мог любоваться закатом и пить пиво на веранде своего бунгало в Белизе, потому что он был мертв.
И поскольку я и сам был недалек от этого состояния, меня тут тоже быть не должно.
— Вижу, ты начинаешь вспоминать, — констатировал Холден.
— Ты умер на Веннту, — сказал я. — Сгорел из-за того, что мы не смогли найти для тебя скафандра с герметичным шлемом.
— Как ты понимаешь, любви к скаари мне это не прибавило, — сказал он. — А где сейчас ты?
— Должен лежать в криостазисе на «Одиссее», — сказал я. — Сейчас и еще примерно двести пятьдесят лет, если нам повезет.
— Вам не повезет.
— Это угроза?
— Это предположение, основанное на моем знании жизни, — сказал он.
— Но если я сейчас физически нахожусь на «Одиссее», а ты и вовсе мертв, то как мы…
— Неверный вопрос, — сказал Холден. — Главное, не как мы с тобой беседуем. Главное — где.
— И где же?
— В твоей голове, — сказал Холден.
— То есть ты мне снишься?
— Типа того, — ухмыльнулся он. — Я же мертв, где я еще могу с тобой побеседовать?
— Визерс говорил, что во время криостазиса сны не снятся.
— Ну, это ж не первая аномалия, к которой ты причастен, — сказал Холден.
— Но почему ты? Почему из великого множества хранящихся в моем мозгу образов подсознание выбрало именно тебя?
— Из-за комплекса вины, я полагаю, — сказал он. — Ты завалил дело.
— Мы были бессильны, — сказал я. — Визерс включил свое устройство еще до того, как ты нам о нем рассказал.
— Похоже, что твое подсознание это оправдание не устраивает.
— Возможно, — согласился я. — А почему именно Белиз?
— Земля, — сказал Холден. — Твоя родная планета и последнее место на ней, где было тихо и спокойно.
— Раз уж мы оба здесь, ответь на один вопрос…
— Кто я?
— Да.
Он покачал головой.
— Не могу. Я — всего лишь плод твоего подсознания, и я знаю только то, что известно тебе. А ты понятия не имеешь, кто я такой.
— Сколько времени прошло с начала полета?
— Не знаю.
— Гастингс еще жив?
— Не знаю.
— Похоже, толку от тебя немного.
— Ну извини. И потом, для покойников должны быть скидки.
— Ты и при жизни обожал недоговаривать.
— Помимо этого у меня были и другие достоинства, — вот уж воистину, сон разума рождает чудовищ.
— Могу ли я подрихтовать воображаемую нижнюю челюсть — порождение моего подсознания?
— Ты можешь попробовать, — сказал он. — А можешь продолжать пить воображаемое пиво и любоваться закатом. Благо, пиво тут всегда холодное, а закат будет длиться столько, сколько ты захочешь.
— Я все же предпочел бы другую компанию.
— Над этим я не властен, — сказал Холден. — Но не сомневаюсь, что я — не самое худшее, что тебе могло привидеться. Тебе могли бы сниться скаари и их чертовы танки, например. Едва ли это было бы очень приятно.
— В этом что-то есть, — согласился я.
— Наслаждайся отдыхом, — посоветовал Холден. — Как бы ни повернулась ситуация на «Одиссее», эта передышка вполне может стать последней для всего вашего экипажа.
Часть первая
ДИВНЫЙ НОВЫЙ МИР
ГЛАВА 1
Боль.
Визерс не предупреждал, что это будет так больно.
Каждую клеточку моего тела будто бы поджаривали на адском огне. Мне казалось, что моя кровь кипит, глаза вот-вот взорвутся, а мозг уже готов хлынуть из ушей горячей серой массой. Я орал бы во весь голос, но легким не хватало воздуха.