— Как удобно, что он не может ответить, — Радвин обернулся через плечо, сверкнув глазами. — С твоим появлением всё покатилось под откос. Покушение на принца, смерть короля, Верховный маг исчез. Олбриджа травят на собственной помолвке. Дворец полон страха и яда — а тебе только этого и надо, да?
— Это всё случилось бы и без меня. Только Эдельгар бы умер! И ты, кстати, тоже! Я здесь, чтобы предотвратить это.
— Ложь — главное оружие демона, — явно процитировал он.
Последняя свеча замкнула цепь.
Языки пламени взвились на ладонь вверх и окрасились в болезненную зелень. У меня заложило уши, как от резкого перепада давления. Теперь ясно, почему Айрис едва не погибла от ритуала призыва — для игры с такими силами маловато одной книжки и почти нулевого дара.
Внутри круга свечей переливалась, отражая мёртвенный зелёный свет, нестабильная полусфера. Кажется, Радвин её не видел. Зато отлично разглядел испуг на моём лице.
Он отступил от пентакля, сейчас похожий на демона куда более моего. Неотрывно глядя на круг, глубоко вдохнул — бегун за секунду перед стартом.
Извиваясь, я гусеницей поползла в сторону. Не чтобы сбежать, ясное дело, но хотя бы сбить одну из свечей!
Он схватил меня за шиворот и крепко встряхнул, потянул вверх. Я дёрнулась, попыталась лягнуть его связанными ногами, но затея была обречена на провал.
— Пришло время расплаты, — твёрдо сказал он. — Катись в преисподнюю!
И втолкнул меня в круг.
Я мешком рухнула в центр пентакля. Разорванная телом полусфера снова сомкнулась, как пасть, наконец-то получившая добычу.
Пламя изумрудными столбами взвилось почти до потолка. Магия двигалась вокруг меня, как живая — осязаемая масса, похожая на рыхлое желе. От скользкого касания паника подступила к горлу. Каждую мышцу парализовало от омерзения, зашевелились волосы. Она обтекала меня, пробовала на вкус, готовая вонзить зубы глубже и выдернуть из тела.
Но не нашла нужного.
Вместо любимого деликатеса ей подсунули ржавый гвоздь.
Масса всколыхнулась, отпрянула от меня. Задрожала, словно от возмущения.
И рассеялась.
Пламя опало. От фитилей потянулся дымок, пронзительная вонь палёной шерсти ударила в нос. После яркого света артефактов обычные свечи показались неправдоподобно тусклыми.
Я увидела лицо Радвина и подумала, что могла бы одурачить его на какое-то время. Притвориться, что гениальный план сработал, а потом сбежать. Очень просто обмануть того, кто настолько исполнен надеждой.
Вместо этого я с трудом села на поджатые ноги. Сдула упавшую на нос прядь и сказала:
— Ну что, теперь поговорим нормально?
Глава 60
Мой план попахивал авантюрой. Вернее, от него разило так, что ни один уважающий себя человек не подошёл бы на расстояние ближе пушечного выстрела. Но я нутром чуяла, что должна это сделать.
Как доказала практика, мои предчувствия не стоит игнорировать.
— Ах, нутром… — повторил Радвин, когда дослушал. Интонация говорила сама за себя: он не одобряет ни единой буквы из сказанного.
После того, как мне удалось его уговорить снять верёвки, дело не особенно продвинулось дальше. Но хотя бы демоном меня больше не обзывали и не грозили немедленно переправить в геенну огненную — уже хорошо.
Как же низко упала моя планка ожиданий от жизни.
Мы сидели в чайной комнате на втором этаже. Ей пользовались так редко, что я не могла вспомнить, как же она выглядит при свете дня. За высокими окнами только-только занимался рассвет, просачивался между задёрнутыми шторами белесой дымкой. От единственной свечи почти не было толку — светлячок посреди ночи, — но я не стала зажигать больше, чтобы не видеть выражения лица Радвина.
Со скрипом, со сжатыми зубами, он принял мою историю на веру. Человек практического склада, сорванный ритуал он засчитал как более весомый аргумент, чем мои слова.
Но даже если я не порождение тьмы… Для него это ничего особенно не меняло.
— Где сейчас Айрис? — единственное, что он спросил. Голос звучал хрипло, точно в горло забился песок.
На моих глазах он прошёл почти все стадии осознания горя за какие-то пару часов. Отрицание, гнев, торг, депрессия. Однажды наступит время и для принятия, но явно не сегодня.
— Не знаю, — ответила я честно. — Сначала я чувствовала её, но думаю, это больше связано с самим телом. Она очень тебя любила. И чуть не сошла с ума от горя, когда… Ну, когда она… Понятия не имею, как можно переиначить «всадила в тебя нож и убила» так, чтобы это прозвучало мягко.
— Я понял, — сказал Радвин. — И предпочёл бы умереть вместо неё.