Когда я остался один, когда Она ушла, только работа спасала меня и держала на плаву. Детей я любил всегда, у самого четверо младших братьев и сестер. Мать вечно на работе, отец умер, приходилось нянчиться. В мединституте выбрал педиатрию, работать поехал на село. Она не понимала зачем, можно было пойти в аспирантуру, защититься, а я "гробил свой талант", но поначалу часто приезжала и я был счастлив: любимая девушка, любимая работа - что еще нужно? Разве, что своих детей? Но мы не торопились с этим. А потом Она ушла...
Я ушел в работу с головой. Поскольку финансирование сельского медпункта было никаким, приходилось изворачиваться - я ездил по всему району, учился у бабулек народной медицине, приходилось, конечно, серьезно просеивать информацию, но интернет спасал - я выучил множество растений, рецептов. Пошел в сельскую школу, учить детей биологии и химии, благо мединститутских знаний для этого более чем достаточно. После школы лечил многочисленные ушибы, царапины, сопли и так далее.
Особенно полюбились длинные зимние вечера. В мой небольшой домик набивалась огромная ватага детей.
- Куда? - спрашивали родители убегающих чад.
- К доктору, - отвечали они, хлопая дверью.
- Опять за сказками побежали, - ворчали родители, улыбаясь.
Да, я рассказывал детям сказки, длинные-длинные, многосерийные. Придумывал я их сам, благо было из чего. Еще в бытность ребенком перечитал большую часть немаленькой домашней библиотеки: сначала были приключения - Жуль Верн, Дюма, Вальтер Скотт, Майн Рид, Купер; потом переключился на фантастику - Азимов, Саймак, Гаррисон, Бредбери, Ефремов; дальше пошло фэнтези. И вот из всей этой жуткой мешанины рождались захватывающие приключения, столь любимые всеми детьми...
Дел было столь много, что времени страдать не было. И вот сейчас, я лишен даже любимого дела, "своих" детей, душу грызло черное одиночество и тоска, вспомнились сложенные когда-то стихи:
Дождь идет, стучит по крышам,
Тяжело идти домой...
Крик души никто не слышит!
Плохо, грустно мне друг мой!
Ты прекрасна, как богиня,
Взгляд твоих веселых глаз
Греет душу, топит иней...
Где же, где же ты сейчас?
А дождинки бьют по сердцу
И в висках шаги звучат...
В жизни, братцы, много перцу,
Мысли мечутся, кричат!
Дождь идет, стучит по крышам,
Сердце бьется, ум молчит,
Крик души никто не слышит!
Дождь стучит, стучит, стучит...
Внезапно наступила тишина, детские голоса и шум деревни стихли. Я открыл глаза. Вокруг меня простиралась бескрайняя равнина, покрытая зеленой травой и деревьями, но мое внимание сразу же привлекло большое черное, безжизненное пятно передо мной. Трава в его пределах осыпалась пеплом, а в центре стояло небольшое, голое, скрюченое деревце... На краю поля зрения промелькнула какая-то системка, отмахнувшись, я зачаровано устремился к черному дереву, оно было чем-то похоже на меня - одинокое, мертвое... Подошел, сел, облокотившись на ствол... С рук срывалась какая-то черная дымка, разлетаясь вокруг, она увеличивала размеры мертвого пятна.
- Странно,- подумал я отстраненно,- оказывается здесь все умирает из-за меня...
Отступление 5 . Надежда.
На лавочке у деревенского дома сидел молодой мужчина. Ничего особенного в его внешности не было - небольшого роста, черные волосы, карие глаза, длинный тонкий нос, немного пухлые губы, телосложение среднее - не силач, но и не "глист в скафандре", одежда похожа на одежду местного охотника. И никто бы не обратил на него внимания, если бы вдруг в какой-то момент с руки парня, закрывшего глаза, не сорвалась зеленая молния. Ударив перед ним, она превратилась в небольшой зеленый росток, который стремительно рос, пока не вырос до полутора человеческих ростов. Деревце было прекрасно, восхищало и радовало - темно-зеленый ствол и ветви, на которых вместо листьев горят язычки зеленого пламени и между которыми летают зеленые искорки.
Дети столпились вокруг, восхищенно открыв рты, но пока опасаясь подойти близко. Внезапно с другой руки мужчины ударила черная молния, ударила прямо у основания зеленого чуда. Черная ползучая плеть, связанная толстым канатом с рукой парня, начала взбираться по стволу, обрывать зеленые нити, тянущиеся от деревца к другой руке волшебника, опутывать ветки, зеленые язычки пламени становились черными, искры начали превращаться в черные шарики, пока не погасла последняя... Ребятня уже давно в ужасе разбежалась и лишь один маленький худой и бледный пацан стоял в углу двора и восхищенно, не замечая ничего вокруг, разглядывал что-то у себя в ладонях. Если бы кто-нибудь мог заглянуть в его руки, он увидел бы ярко горящую зеленую искру, к которой тянулись маленькие зеленые ниточки из его глаз. Мальчик не видел, как от погибшего дерева отделилась черная змея и медленно но верно поползла к нему...