Она испугалась собственных мыслей, как будто их мог подслушать стоящий рядом шурта или, что ещё хуже, пристроившийся за спиной переодетый в штатское сотрудник Службы Общественного Спокойствия. Почему-то их легко было выделить из толпы по одному только вечно сосредоточенному выражению лица. Может быть, им также легко читать по лицам граждан, не завелось ли в их головах какой-нибудь крамолы? Нет, надо успокоиться, загнать страх туда, где его никто не найдёт – на самое дно души, в пятки. Что за жизнь? Чтобы в голову не лезло ничего лишнего, пожалуй, можно ещё раз перечитать машинописный текст с её выдающейся речью. Верхом издевательства было заставлять её это писать. Дали бы готовый текст, и мучений стало бы вдвое меньше. Нет – втрое. Вчетверо. Впятеро! Может, совесть не так бы мучила. Лучше быть слепым орудием тирании, чем соучастником её преступлений. Да! Неплохо сказано. Может с этого и начать? Кому надо – тот поймёт. Нет. Нет! Страшно! Героизм – не её стихия…
– …все мы! В едином строю – и те, кто в тылу куёт победу, и те, кто грудью идёт на врага. Слава Империи! Слава Его Величеству, да продлят боги его благословенную жизнь на многие тысячи лет!
Теперь могучий сводный хор местной консерватории, городского военного гарнизона и полиции при поддержке всех собравшихся исполнит боевой имперский марш «Разящий меч и прочный щит». А кто не поддержит, тот рискует провести ночь в кутузке…
Слова застревали в горле, но надо было выдавливать из себя всю эту абракадабру. Бел-пахати, возвышаясь над толпой, ритмично раскачивался из стороны в сторону, держа руки перед собой, как будто пытался дирижировать.
Ей теперь больше всего хотелось, чтобы пение наконец-то закончилось. Не пугало даже то, что ей сразу после того как стихнет последний аккорд предстоит выйти на сцену и, прежде чем начать речь, посмотреть в глаза толпе.
– А сейчас приветственное слово нашим славным резервистам скажет доцент кафедры археологии Института древней истории Кетта, магистр исторических и общественных наук Флора Озирис!
Раздались дружные ритмичные хлопки, те, кто стоял перед помостом в передних рядах, расступились, как по команде, образуя коридор, ведущий прямо к наспех сколоченным деревянным ступеням. Она неторопливо и степенно, как инструктировали, двинулась вперёд, пряча в нагрудный карман жилета бумагу с текстом своей речи. Промелькнул испуг, что за скомканный документ, столь ценный и важный, по головке не погладят. Но эту мысль она решительно отогнала, и с каждым мгновением её воля крепла, осанка становилась прямей, а каждый следующий шаг – твёрже и уверенней.
Ахикар, бывший студент, а ныне подполковник Ночной Стражи, лично подал ей руку, помог подняться на подиум и шагнул в сторону, оставляя её наедине с чего-то ждущей толпой и громоздким микрофоном. Стихли аплодисменты, и над площадью повисла тишина, нарушаемая лишь посвистыванием и хлопаньем крыльев чёрных дроздов, гнездящихся под козырьками крыш окрестных зданий.
– Дорогие мои, – начала Флора негромко, но с каждым словом речь её становилась всё уверенней и чеканней. – Дорогие мои сограждане и соотечественники! Сегодня мы переживаем одновременно и горький, и счастливый день. Мы расстаёмся с нашими родными, нашими возлюбленными, с теми, кто был нам опорой в повседневной жизни. Война есть война, и, возможно, назад, к своим семьям, вернутся не все. Но мы должны в полной мере осознавать: для тех, кто уходит, сегодня наступил момент истины, который открывает перед ними возможность испытать себя, испытать любовь к близким и преданность нашему общему делу. Привязанность к родным неотделима от любви к Отечеству, которое сейчас, как никогда, нуждается в защите. Все мы знаем, что на нас обрушилась мощь всего остального мира. Коварные правители и обманутые народы, ослеплённые блеском презренного золота, в самом существовании нашей прекрасной Империи, где и власть, и мы – обычные граждане, не утратили приверженности к вечным ценностям, видят угрозу своим презренным интересам. Сейчас много говорят о том, что в душах правителей северных стран не осталось ничего человеческого. Это не так… – В толпе раздался беспокойный ропот, а те, что стояли в первых рядах испуганно отвели взгляды. – Это не так! В них и не было ничего человеческого! Более того, я не уверена в том, есть ли вообще у них души! Всем нам известны вопиющие примеры их бесчеловечной жестокости. Они уже превратили в зловонную отравленную пустыню некогда цветущие северные территории Кетта, десятки тысяч мирных жителей стали жертвами их беспорядочных газовых атак, обстрелов и авианалётов. И я скажу то, что каждый из нас слышит в биении своего сердца: никто не вправе пытаться разрушить тот мир чистоты и гармонии, который мы в едином порыве хотим противопоставить надвигающемуся хаосу! Вам же, дорогие мои сограждане, идущие в бой, я хочу сказать главное. Знаю, любой из вас готов умереть за Родину и за Императора. Но не в этом ваша цель. Ваша цель – победить! И, если это возможно, сберечь себя, чтобы дать жизнь новым поколениям, дать жизнь детям, которым в юные и зрелые годы не придётся воевать, которые будут заниматься мирным строительством, поднимать науку, культуру и производство. Вы должны победить и выжить, чтобы воспитать в ваших детях и внуках ту же душевную чистоту, ту же преданность нашим общим целям, ту же верность стране и благословенному Дому Ашшуров, что и вы храните в ваших сердцах.