Уже в прихожей она вспомнила, что на плите кипит чайник. Пришлось вернуться, и эта задержка подстегнула её страх не успеть перехватить простодушного профессора, прежде чем тот с кем-то заговорит. Хотя не такой уж он простодушный. Все последние двадцать лет, что называется, «не замечен, не состоял, не привлекался». И писал то, что считается идеологически верным и способствует воспитанию имперского сознания…
Бежать нельзя. И слишком быстрым шагом идти не стоит. Это вызывает подозрения. Это вам не раннее утро, когда людские массы спешат на работу или на службу. Правда, патрули СОС в городе встретишь нечасто, но это с лихвой компенсируется обилием «бдительных граждан». А куда это среди дня бежала Флора Озирис? А вот мы у неё сейчас спросим…
Дом Ларса, небольшой серый особнячок под черепичной крышей, стоял на самом углу городского парка. Этот домишко профессор приобрёл незадолго до имперского вторжения, и не раз заявлял, что очень благодарен новым властям за то, что его собственность осталась неприкосновенной. В двух сотнях локтей от дома профессора Флора заметила необычайное скопление народа. Несколько старух и одноногий инвалид, опирающийся на костыли, о чём-то оживлённо беседовали. Когда из-за угла показалась крытая парусиновым тентом повозка, запряжённая парой лошадей, народ расступился, и оказалось, что на тротуаре кто-то лежит. Неподвижно. Разбросав в стороны руки. Ничком. Она бросилась вперёд, заподозрив самое худшее.
Он не дошёл до дома совсем чуть-чуть. Всего несколько десятков шагов. Его мёртвые глаза были открыты, и в них отражались кучевые облака, медленно плывущие по небу.
– Его… убили? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Да что ты, милая! – охотно пустилась в рассуждения одна из старушенций. – Он уж месяц как на сердчишко начал жаловаться. Сосед мой. Я тут рядом живу. – Бабулька продолжала говорить, но Флора уже не слушала. Она опустилась на колени перед умершим, попыталась прощупать пульс на запястье, но отдёрнула руку. Кожа профессора показалась ей ледяной, хотя на улице стояла самая жара.
– Вы кто? – Чья-то тяжёлая ладонь опустилась ей на плечо.
Оглянувшись, она увидела трёх санитаров могучего телосложения, в зелёных халатах, а на парусине, которой был обтянут фургон, красовалось изображение красной змеи, свернувшейся в кольцо. Городская санитарная служба приехала за телом.
– Я его коллега.
– Погребение оплачивать будете?
– Сколько?
– Всё от разряда зависит, – пояснил санитар, почуяв деловой разговор. – Если по минимуму, то полсотни чиклей. Но не советую. – Он заговорил потише. – Забесплатно будет сделано то же самое: зароют в общей могиле – и всё. Разве что в тетрадку запишут, кто таков, и в кладбищенском архиве, если что, можно будет найти, где закопали. А так, чтобы с памятником, в отдельной могиле, чтоб настоящие жрецы проводили – так это от двенадцати тысяч.
– Да вы… – Флора едва не задохнулась от гнева, но постаралась взять себя в руки. – Да вы хоть знаете, кто это? Это профессор! По его книгам тысячи людей учились…
– Вот пусть они по десятке скинутся, и всё будет чин-чинарём. – Санитару, похоже, было далеко не впервой выслушивать подобные речи от друзей и родственников усопших. – В общем, до завтрашнего вечера ждём. В центральном морге у храма Мардука. К сроку не придёте с деньгами – ночью друга вашего закопаем.
Тем временем двое его приятелей уже загрузили тело в фургон, и один из них устроился в козлах.
Флора не стала дожидаться, когда отъедет повозка и разойдутся бабульки. Она развернулась и молча пошла восвояси.
Вот так… От судьбы не уйдёшь. Эрешкигаль, владычица царства мёртвых, никогда не откажется от своей добычи. Может отправиться вслед за профессором? На пути к дому как раз есть мост через реку Хабур – место очень популярное среди самоубийц. Мост пешеходный, всего-то десяток локтей над водой, зато речка мелкая, и дно усыпано булыжниками. Так что, если броситься головой вниз, то смерть обещает быть быстрой и лёгкой. Действительно, стоит ли продолжать то, что раньше едва ли можно было назвать жизнью, а теперь и вовсе утратило остатки смысла? А ведь когда-то, даже в самые трудные первые годы после вторжения, казалось, что надежда есть всегда, а человек может быть счастлив, независимо от обстоятельств. Всё кончилось, когда Ниноса призвали под знамёна Империи, и случилось это через пару месяцев после того, как они сыграли свадьбу. Через полгода от него перестали приходить письма, а потом пришло официальное уведомление о том, что старший солдат 223 отдельного дивизиона тяжёлой артиллерии Нинос Озирис более в списках части не значится, а поскольку обстоятельства его гибели или исчезновения не выяснены, то Флора Озирис не имеет права на выплаты, что полагаются вдовам и матерям павших героев. Поначалу её даже обрадовало то, что достоверных сведений о гибели мужа нет, но потом один знакомый клерк, мелкий гражданский служащий военной администрации, признался, что строчит такие уведомления пачками, что двое из троих погибших «пропадают без вести» исключительно в целях экономии военного бюджета.