Гермиона коснулась кончиком палочки виска Драко и погрузилась в его сознание.
Астрономическая башня.
Старый кабинет Чар.
Уроки Зельеварения.
Больничное крыло.
Разговоры о ней с Забини.
Поход в Хогсмид.
Признание в чувствах.
Несколько счастливых недель, проведенных вместе.
Святочный бал.
Астрономическая башня.
Все закончилось там, где началось. Пузырек в руках девушки был наполнен до краев, а красивая темно-зеленая пробка закупорила его. Она превратила флакончик с воспоминаниями в золотистую цепочку с маленьким кулоном, в котором ярким светлым свечением переливались его последние месяцы жизни. Цепочка плавно возлегла на шею гриффиндорки. Гермиона долго не думала, чем заместит его воспоминания о себе. Посиделки с Забини, тренировки, вечера на Астрономической башне в полном одиночестве, подсознательное влечение к Паркинсон.
Вся рубашка Драко промокла от её слез, пока она колдовала над его сознанием. Спустя час работа была выполнена и Гермиона приподнялась на ноги. Она провела палочкой по себе, сменяя роскошное одеяние на темно-красное платье, которое облегало её тело, спрятала серьги в маленькую сумочку, а туфли из серебристых превратились в черные. Гермиона в последний раз поцеловала Драко в губы и легко провела по нему палочкой, разрушая чары Заколдованного сна.
— Какого хера? — послышался возмущенный и грубый голос Малфоя. — Блять! Что произошло? Грейнджер?
— Малфой? — невозмутимо спросила Гермиона.
— Какого хуя, Грейнджер? — он рванулся к ней. — Что тут произошло?
— Я не знаю, Малфой, — она пожала плечами. — Я пришла сюда, чтобы немного отдохнуть после бала, а ты тут…
— Мне насрать, зачем ты сюда пришла, — знакомая ненависть блеснула в его глазах. — Катись нахрен отсюда, поганая грязнокровка.
Слезы защипали её глаза, и она со всех ног унеслась прочь с этого места. Гермиона бежала по коридорам, запутываясь в преображенном платье.
«Я и Грейнджер? Это был дешевый фарс, просто шутка. Я просто трахал эту грязнокровку», — ядовитые слова, которые она сама вложила ему в голову, чтобы никто не задавал ему лишних слов.
Гермиона знала, как ей будет больно, когда со всех уголков школы будет доноситься гнусный смех и презирающие взгляды, но так было правильно. Пусть он и дальше помнит её как грязнокровку и всезнайку Грейнджер, это лучше, чем разбитое сердце. Она остановилась у двери башни родного факультета и постаралась отдышаться, руки потянулись к цепочке, которая висела на шее, и сдавленный всхлип снова вырвался из уст.
Гермиона пробормотала пароль и тяжелыми шагами ступила в гостиную. Музыка и громкий смех ребят заполнили общую комнату. Больше и громче всех развлекался выпускной курс, для которых это было последнее совместное Рождество. Гриффиндорка на ватных ногах проскользнула в свою спальню, и только дверь за ней захлопнулась, как она повалилась с ног. Он рявкнула на Джинни, которая зашла следом, прогоняя из своей спальни.
Жгучая боль проедала грудь насквозь, оставляя огромную кровоточащую дыру. Бесы метались со стороны в сторону и разносили яд по всей душе и сердцу. Гермионе казалось, что она оказалась на смертном одре, распятая собственной беспомощностью и бессилием. Её тело вибрировало от разрядов боли, а сознание отключалось.
Ей удалось поспать несколько часов, если это можно было назвать сном. Перед ней все время возникал силуэт Драко, за которым она начинала бежать, пока ноги не сбивались в кровь, а сама она падала без сил. Сердце настолько сильно колотилось, что грудная клетка ходила ходуном. Из очередной порции кошмара её вытянул настойчивый стук к дверь. Кто-то не просто тарабанил в требовании открыть, а чуть ли не сносил дверь с петель и его сдерживали только запирающие чары.
Тело Гермионы онемело от того, что она пролежала на холодном каменном полу в одном положении все это время. Она постаралась подняться на ноги и открыть эту чертову дверь, чтобы оглушающий стук перестал бить молотом по голове. Только на третий раз ноги послушались ё и смогли подползти к валявшейся палочке, чтобы снять чары. Забини ввалился в её комнату и сразу же сфокусировал свой гневный взгляд на лежавшем на полу теле гриффиндорки.
— Я пиздец, как сильно, хочу узнать, что за хуйня происходит, — он рычал, а Гермиона отметила, что никогда не видела Блейза в ярости. — Грейнджер, твою мать! Объясняй, немедленно!
— Не понимаю, о чем ты, Блейзи, — прохрипела девушка. — Это ты ввалился ко мне в комнату и разбудил меня. Объяснений тут требуют только твои поступки.
— Ну уж нет, Грейнджер! — он приблизился к ней и посмотрел в заплаканные глаза. — Мои действия предельно понятны на фоне того пиздеца, что происходит в подземельях. Заявляется, значит, Малфой в гостиную в обнимку с Паркинсон и тащит её ко мне в спальню. А когда я спрашиваю его, где же Гермиона и какого хера он творит, то он мне заявляет, что я тронулся умом, представляешь? — Забини фальшиво усмехнулся. — А потом на весь Слизерин заявляет, что просто трахал тебя, что ты поганая грязнокровка и никогда не интересовала его.
Ком подступил к горлу Гермионы, а руки задрожали. Она ожидала, что это будет нелегко слышать, но это было просто невыносимо. Ладони потянулись к лицу, вытирая подступившие слезы. Слова, которые Гермиона сама вложила в его мысли, слишком больно ранили, изрезали и без того окровавленную душу гриффиндорки.
— Ну, раз он так сказал, — она пыталась говорить сквозь слезы. — Значит, так это все и было. Всякое в жизни бывает, Блейзи.
— Я понимаю, что никто в этой школе не сравниться с тобой в интеллектуальных способностях, Грейнджер, — Забини потянулся к ней и начал помогать встать на ноги. — Но я не такой болван, как Нотт, который купился на эту очевидную чушь. Что произошло, Гермиона?
Блейз был единственным человеком, который знал всю подноготную отношений Драко и Гермионы. Только он знал, как сильно эти двое были влюблены друг в друга, поэтому она решилась приоткрыть ему завесу истинного поведения Малфоя.
— Я лишила его всех воспоминаний обо мне, — она рукой указала на кулон на своей шее. — Тут все его воспоминания, которые хоть как-то натолкнут его на мысль о том, что он мог что-то ко мне испытывать, помимо ненависти и отвращения. Я заполнила все его пробелы какими-то незначительными событиями и внушила ему, что он что-то испытывает к Паркинсон, — Забини помог ей присесть на кровать, и она откинулась на подушку.
— Что? Зачем? Грейнджер, зачем ты это сделала?
— У меня были на то причины…
— Причины, чтобы заставить человека забыть о тебе? Причины, чтобы внушить ему чувство ненависти к себе? Причины, чтобы заставить его поверить в то, что у него стоит на Паркинсон от большой любви?
— Да, это лучшее, что я могла предпринять в сложившейся ситуации.
— В какой ситуации, Гермиона?
— Прости, я не могу тебе сказать. Просто доверься мне. Пусть он лучше ненавидит меня из-за моей грязной крови или потому что я — подружка Поттера, чем возненавидел бы из-за того, что я причинила ему боль.
— А себе боль ты не причинила?
— Я переживу, Блейз. Со мной все будет хорошо, — она запнулась. — Я могу тебя попросить об одолжении?
— Проси, — безразлично ответил мулат.
— Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты сохранил это, — Гермиона сняла кулон со своей шеи и протянула его Забини. — И будь рядом с ним, постарайся ему помочь поверить в то, что я не больше, чем просто грязнокровка с которой он учился в школе. Он должен быть счастлив.
— Гермиона…
— Пожалуйста, Блейз, ты — его лучший друг. А теперь я хочу поспать, завтра тяжелый день.
Забини еще раз посмотрел на неё и сжал в руке кулон. Он молча развернулся и вышел из комнаты. Гермиона призвала к себе пергамент и перо.