— Но его расторгнуть невозможно, — запротестовала Пэнси. — Если только одна из сторон не выполнит свои обязательства, но это не ваш случай. Ты ведь поклялся ее оберегать до конца жизни.
— Да, ты права. Но мы говорим о Гермионе, которая отдала душу за обращение заклятия, когда все вокруг говорили, что это невозможно. Кто знает, что она сотворила в этот раз…
— Душа! — вскрикнула Паркинсон. — Ты ведь давал ей клятву, когда у нее не было души, так ведь?
— Так, это было после спасения ее родителей. К чему ты клонишь?
— Что, если после смерти родителей она вернула себе душу? И это расторгло обет, человек с душой и без — это два разных человека.
— Это имеет смысл. Но как ей удалось вернуть душу? Пэнси, душа просто так валяться на земле не будет. Мерлин, нет!
— Что такое, Блейз?
— Если она вернула душу, то тогда все стает на свои места, — он подпрыгнул со своего места и взялся за голову. — Блять, этого быть не может!
— Объясни мне!
— Пэнси, что происходит с душой человека, когда ему приходиться убивать? Когда он все время использует Непростительные? — голос Забини наполнялся паникой. — Вот, что она имела в виду, когда говорила, что ей недолго осталось. Ее душа раскалывается и трещит по швам. У нее не так много вариантов…
— Или она сойдет с ума, — заикнулась Пэнси. — Или попросту умрет.
В гостиной повисла тишина. Каждый из них прокручивал в голове свои догадки, которые не были утешительными. Блейз крепче сжимал в руках кулон супруги, в котором перебивались те воспоминания, которые приносили боль все эти года.
Он не понимал, зачем она просила сохранить их, зачем вообще хранила их все это время. Иногда казалось, что Гермиона считала этот кулон своей самой большой драгоценностью, которая даже не вставала в сравнения с теми бриллиантами, подаренными Блейзом.
«И будь рядом с ним, постарайся ему помочь поверить в то, что я не больше, чем просто грязнокровка, с которой он учился в школе. Он должен быть счастлив.»
Гермиона, почему ты всегда думала о благополучии других? Почему переживала о том, чтобы были счастливы все вокруг, но не ты сама? Почему ты решила, что не заслуживаешь этого счастья? Почему решила, что он будет счастливее от того, что забудет тебя? Ты спросила его об этом?
Внутри Блейза бились две противоположные стороны. Одна кричала о том, что он не имеет права выдавать ее секреты, распоряжаться ее тайнами таким образом, а вторая нашептывала, что он поклялся сделать все, чтобы спасти ее. А спасение Гермионы носило имя — Драко Люциус Малфой. Только Малфой сможет ей помочь, сможет по-настоящему ее спасти, потому что если Блейз был хранителем ее жизни, то Драко был хранителем ее сердца и души.
— Будь тут Пэнс, жди Гермиону.
— А ты куда?
— Я поклялся ее спасти, я обязан. Она спасала меня все эти года, даже не подозревая об этом.
Блейз зажал в кулаке кулон Гермионы и с громким щелчком аппарировал в Малфой-Мэнор, который был открыт для него. Угрюмое и величественное поместье развернулось перед ним, которое он не навещал уже так много лет. При входе его встретила маленькая эльфийка Миппи, которая служила семье Малфоем уже очень много лет.
— Мистер Забини! — тонкий голосок эльфийки поприветствовал гостя. — Чем я могу помочь?
— Миппи, проводи меня к мистеру Малфою. Это срочно.
Эльфийка не стала перечить гостю и молча повела его вдоль пустующего дома. Уже у библиотеки Блейз заметил Асторию, которая появилась на коридоре.
— Блейз? — удивленно обратилась к нему Астория. — Что ты здесь делаешь?
— И я рад тебя видеть, Астория, — он театрально поклонился бывшей однокурснице. — Я с дружеским визитом к Драко.
— Нет! — она тут же начала метать молнии глазами на Блейза. — Пошел вон!
— Я думал, что поместье Малфоев всегда открыто для меня, Астория.
— Проваливай, чертов Блейз Забини! Пошел вон! Я не желаю тебя видеть в своем доме!
— А я и не к Вам прибыл, миссис Малфой!
— Мне плевать! — голос Астории наполнялся отчаянием. — У нас все было хорошо, пока ты не появился со своей Грейнджер! Ты приволок ее в Лондон, ты разрушил все!
Голос Астории перерастал в истерический крик, а аккуратная причёска начала распадаться от того, что она мотала головой в разные стороны. Ее пальцы нервно теребили подол платья, в глазах плескался ненавистный огонек.
— Ты — предатель крови, Забини! — продолжала Астория. — Ты женился на этой жалкой грязнокровке, ты выставил себя посмешищем среди аристократов. Ты опорочил свою фамилию. Твоя грязная сука Грейнджер обесчестила всех волшебников, она маггловское отродье!
Он смотрел на обезумевшую Асторию и искренне было ее жаль. Она страдала не меньше Гермионы, испытывала такую же боль. В то время, как Гермиона упивалась агонией из-за того, что не может быть с любимым человеков, Астория была замужем за тем, кто ровным счетом ничего к ней не испытывал.
Она дарила свою любовь человеку, который каждую ночь видел в своих снах другую, тому, кто повсюду искал другие глаза и руки. Но кроме жалости он больше ничего не почувствовал, разве что, отвращение из-за того, как она отзывалась о Гермионе. Блейз больше не тонул в ее глазах, не растворялся возле нее, не таял при виде утончённого тела, не было абсолютно ничего.
— Миппи, думаю, что твоей хозяйке нужна помощь, — подозвал он эльфийку. — Где я могу найти мистера Малфоя?
— Бонни вас проводит, мистер, — второй домовой появился возле Миппи, которая уже порхала возле плачущей Астории. — Мистер Малфой с южном крыле.
Через несколько минут Бонни привел Блейза к огромной дубовой двери, вежливо поклонился и исчез. Он постучал в дверь, а во второй руку крепче сжал кулон Гермионы.
— Да! — послышался голос Малфоя.
Блейз открыл дверь и прошёл кабинет. Когда-то это был кабинет Люциуса, и в нем ничего не изменилось с тех пор, как Забини тут бывал, разве что, в кресле теперь сидел Малфой-младший.
— Блейз? — Драко откинулся на спинку кресла.
— У вас этот удивленный тон семейное с Асторией? — фыркнул мулат и сел за стол. — У меня серьезный разговор к тебе.
— Хочешь мне рассказать, почему не прислал сову? Мне казалось, что ничего сверхъестественного я у тебя не попросил, Блейз.
— Неужели тебя правда так интересовало ее состояние? — Блейз решил понять, что творится в голове Малфоя, прежде чем отдавать ему кулон. — Я думал, что Гермиона никогда тебя не интересовала.
В яблочко. Малфой засуетился, что было так непривычно, но не ново. Забини видел суету в глазах друга только тогда, когда дело доходило к ней. Он помнил, как Драко рассказывал ему о своих чувствах к Гермионе, когда они сидели в больничном крыле. Прошло столько лет, у него не было всех этих воспоминаний, но неужели эти чувства ни на каплю не остыли?
— Моя мать за нее очень переживала и почему-то винила себя в произошедшем, — ответил Драко, пытаясь сохранить ровный тон. — С ней все в порядке?
— Да. С ней все хорошо.
— У тебя очень странный парфюм, Блейз, — произнес Драко, поморщив нос. — Не типичный выбор для мужчины. Это… карамель?
«Для меня она пахла карамелью. А еще карамелью пахла Грейнджер.»
О нет, друг, это не парфюм. Это капля Амортенции на моих манжетах. И для тебя она пахнет карамелью. А для меня?
— Нет, я не пользуюсь парфюмом, — он отрицательно закачал головой. — Но думаю, что ты сам скоро все поймешь.
— Ты о чем?
— Это принадлежало Гермионе, — Забини опустил на стол перед Малфоем золотой кулон. — Она хранила их все эти семь лет. Думаю, что омут памяти у тебя найдется, Малфой.