— Спаси Бог тебя, атаман, что мне дурость мою показал, — слово даю, что не опозорю этих клинков. — Склонив голову, стоял перед ним, не зная, что делать дальше.
— Да не горюй ты так, ишь, раскраснелся, чисто девка, которую первый раз ухватили за одно место. В твои годы дурным быть позора нет, это мне уже такое не к лицу. А пока время есть, сбегай к деду Матвею — пусть тебе на твой халат на спину пару хлястиков кожаных приделает: клинки носить. Скажешь, я велел, а потом уже ножны делать будем. Поспеши, скоро вечерять пора. И помаши еще саблями, приноровись, а то другому дай две сабли в руки — не успеешь моргнуть, как он себе отрубит чего. Палки свои и рогатину в сарай, в угол занеси, там у нас копья стоят — увидишь.
Когда я вернулся от деда Матвея, во дворе уже было пусто. Повесив в сенях свой татарский ватный халат с двумя клинками на спине, вошел в кухню, где при свете лучины уже все сидели за столом и ждали меня. Показав мне мое место за столом, все дружно встали и, прочитав «Отче наш», уселись ужинать пшеничной кашей, в которой иногда попадались кусочки мяса. После ужина, забрав с собой лучину, все перебрались спать в соседнюю с кухней и единственную в доме комнату, оставив меня спать на лавке. Такой длинный день наконец закончился.
Глава 5
В ГОСТИ К СОСЕДЯМ
На другой день, встав затемно, быстро позавтракав остатками вчерашнего ужина, все начали собирать нас в дорогу. Женщины готовили сухой паек, мы седлали лошадей, проверяли оружие и доспехи. Хотя Иллар вчера заявлял, что едем, мол, к соседям, а не на войну, отличий в снаряжении мне заметить не удалось. Видимо, из-за моей малоопытности. Иллар облачился в полный пластинчатый татарский доспех, Давид на кольчугу надел доспех кожаный, обитый сверху металлическими пластинами. Головы прикрывали круглые островерхие татарские шлемы со спадающими на плечи кольчужными сетками. Вооружились все тоже практически до зубов. Вдобавок к копью, сабле, щиту и луку со стрелами у Иллара висела притороченная к седлу боевая булава, а у Давида — чекан. Ножей и кинжалов на поясах и в сапогах было тоже натыкано немало. Что еще можно было взять на войну, чего они не взяли к соседям, догадаться было трудно. Правда, война в эту эпоху в этих краях практически не прекращалась…
С такими мыслями, оседлав коня, выезжал вслед за Давидом за ворота. Вооружен я был аналогично. Мою рогатину забраковали как неподходящую для конного боя и заменили другим копьем, к седлу на специальный крюк повесили круглый татарский щит, с другой стороны — лук со стрелами. Не забыл Иллар и про кожаный наруч на левую руку, защищающий от удара тетивы, и про деревянное кольцо с прорезью, надевающееся на большой палец правой руки, которым тетиву натягивают. О том, что стрелять из лука мне давать нельзя ввиду непредсказуемости дальнейшего полета стрелы, решил не говорить: раз дают лук не спрашивая, значит, знают, что делают.
Возле церкви нас уже поджидал десяток всадников, навстречу подъезжал Степан.
— Степан с нами едет: Ахмет его невесту умыкнуть хотел. Ну, с Богом, казаки. — Атаман направил своего коня вдоль улицы, и наш десяток вслед за ним рысью выехал за село.
— Утро холодное, казаки, дорога дальняя, чтобы в сон не тянуло, давайте копьями позвеним. Богдан, тебе пары нет — возьмешь лук, что я тебе дал, сто раз тетиву до уха натянешь. Кольцо надеть не забудь, а то без пальца останешься. И тетиву упаси Бог тебя пустую отпускать: натянул — и обратно рукой ведешь, и так сто раз. До ста считать обучен?
Получив утвердительный ответ, Иллар с Давидом рванули вперед, а казаки с веселым уханьем растянулись вдоль дороги, разбившись по парам. Первый, едущий шагом или неспешной рысью, наклонял копье в сторону, через голову своего коня, второй, пришпорив коня, пытался на скаку ударить своим копьем по наконечнику или древку копья, преграждавшего дорогу. Попав копьем ли, тугим ли своим телом по чужому копью и вырвавшись вперед, второй номер становился первым, и наоборот. Наблюдая с завистью за их забавами, я отчаянно боролся с луком, который Иллар назвал детским и который якобы уже Георгий натянуть может. Начнем с того, что плавно он просто отказывался сгибаться. С трудом мне удавалось его натянуть на разрыв, резко выбрасывая левую руку с древком вперед, а правую с тетивой — назад. Растянув так лук на сравнимое с размером стрелы расстояние, пытался хоть на долю секунды зафиксировать руки в таком положении, но с неодолимой силой их сводило обратно, в исходную позицию. Нормально натянуть этот эспандер мне удалось раз пятнадцать. Еще пятнадцать раз мне удалось хоть немного согнуть лук, а затем, поскольку руки сгибаться отказывались, просто рассматривал его.