Мы были в разных весовых категориях. Меня могли спасти изворотливость или быстрые ноги. Чем дольше смотрел я на его наливающееся злобой лицо, тем больше не хотелось никуда бежать. Сколько можно?
– Да ты что, бомжара, совсем охренел?!
Он ринулся на меня со злостью быка, раздраженного маханием мулеты.
Я вновь отскочил в сторону, понимая, что вскоре превращусь в отбивную. Во мне росла ярость. На мгновение перед глазами всё стало ослепительно белым. Показалось, что я ослеп. Кулак монстра все же нашел мой многострадальный глаз, но боли я не почувствовал.
– Чтоб ты, сука, в собаку превратился, – слова я выдохнул хрипло. Они завибрировали, заметались красными всполохами и разлетелись в воздухе кровавой пылью.
Парк поплыл перед глазами, как мороженое от горячего шоколада. Голубое небо натекло на кроны деревьев, которые смазывались в зелено-бурые пятна и хлопьями оседали на лавках, бордюрах, асфальте. Тело гамадрила замерло в позе размаха, затем начало кучей сала опадать на асфальт.
Я не испугался. Просто ничего не понял в тот момент. Стоял и пытался сообразить, что же на самом деле произошло.
И тут начался кошмар наяву. Обезьяноподобного подкинуло вверх. Затем он встал на четвереньки, закрутился юлою, завыл и загавкал. Я почувствовал, как волосы встают дыбом.
Вдруг пес, разбудивший меня поутру, начал рычать матом.
На мгновение жар окутал меня душным одеялом. Так, что нечем стало дышать. Я рванул ворот рубашки. Пуговица, чпокнув, пластмассово брякнулась в обморок на асфальт.
«Господи, неужели допился?» - мысль, проскакав кардиограммой, колом вонзилась в горло.
Меня затрясло, точно при землетрясении. Тело мужика, задрав лицо кверху, завыло отчаянно и с надрывом. Но в это мгновение пёс и тот, что сидел в нём, с рычанием и полуразличимыми матами, ринулся торпедой на меня. Клацнув, зубы пса ухватили край штанины моих джинсов. Видать, неопытность подвела.
По злобному выражению глаз того, кто сидел в собаке, я понял, что меня собираются покусать. Надо было срочно что-то делать, но я никак не мог выйти из ступора. И в этот момент я, неловко оступившись, упал на асфальт, приложившись копчиком и ударившись локтем.
Сквозь марево жуткой боли я наблюдал, как пес сжался в пружину и прыгнул. «Наверное, смерть от разрыва аорты приходит быстро», – жалко подумал я и прикрыл глаза. В это мгновение случилось чудо: тело гориллы рванулось с места и заслонило меня собой. Из глотки вырвался рычаще-гавкающий звук:
– Р-рваф-ф!
Пёс, неловко взмахнув лапами, врезался в моего обидчика.
«Господи, я пить больше не буду!» - чего только сдуру в голову не придет в момент истины…
Через миг меня осенило. Я посмотрел в глаза мужика, сидящего в собаке. Белая молния шарахнула и обесцветила мир до вылинявших тряпок.
– А ну пшел вон, зараза! В свое тело, марш!
Туша у моих ног обмякла, задергалась и замерла.
Первым очухался пес. Он с воем кинулся ко мне.
Мужик потряс головой, словно воду из ушей вытряхивал, белки его глаз странно вращались и подёргивались. А еще через мгновение он приготовился кинуться на меня со всей яростью раздраконенного монстра.
Пес зарычал. Я вдруг почувствовал такую усталость, будто целый день грузил мешки с картошкой.
– Слышь, мужик, счас в птицу тебя превращу. Или в гусеницу. И раздавлю без сожаления. Ты меня достал.
Наверное, до него дошло. Он замер на полпути. Посмотрел на рычащего пса, чуть попятился, а потом пошел прочь, оборачиваясь и поливая словесными помоями «дерьмовых бомжей», «долбанных псов» и мою бедную покойную маму.
Пес сорвался с места и кинулся громиле вслед. Его звонкий лай переполошил толстых голубей, воркующих невдалеке. Мужик перешел на рысь, и ему стало не до разговоров.
– Эй, оставь его в покое, – хрипло попросил я.
Собака обернулась на мой голос, виновато посмотрела мне в глаза, завиляла хвостом и вернулась назад.
Я погладил пса по голове. Животное вздохнуло. Тяжело, прерывисто, почти радостно.
Глаз у меня безнадежно заплыл. Я сидел на асфальтированной дорожке парка, прикуривая сигарету.
– Ну и что мы будем делать дальше, мон шер? – выдохнул вместе с клубом сигаретного дыма. – Я ж, блин, и правда бомж.