Мы добывали деньги легко и изящно, как фокусники, достающие кроликов из бездонных шляп.
Где-то на пятом клиенте я понял, что могу не обмениваться сознанием, а подселяться, как паразит, в мозг человека. Я испытывал странные ощущения. Был кукловодом, что сидит в будке суфлера и дергает за невидимые нити сознания. Я мог заставить человека поднять руку или ногу. Расстегнуть ширинку и помочиться прямо на парадное крыльцо шикарного ресторана. Пальцы жертвы безропотно отсчитывали нужную сумму денег и подобострастно вручали ее худенькому подростку. Затем я жал на воображаемую кнопку, заставляя забыть манипуляции, лицо ребенка и мужчины рядом, что стоял истуканом со странно дергающимися белками глаз. Выглядело это жутко.
Вариациям воздействия на сознание не было числа. Я экспериментировал, крутил фильм взад, вперед, по кругу. Меня это забавляло. Развлекало. Как детская игра в калейдоскоп: крутишь картонную трубку – и меняется причудливый узор.
Мы простояли за углом около двух часов. Скольких человек заставили облегчить свои кошельки – не считали. Затем, спрятавшись в глухой аллее близлежащего парка, подвели итог. Результат оказался ошеломляющим.
– Йаху-у! – Вовка издал вопль, подпрыгнул, смешно дрыгая правой ногой, согнутой в колене. – Костик, живем! Сейчас мы из тебя джентльмена высшего класса сделаем!
Я вяло попытался возразить, но Вовка не слушал никаких доводов.
В четырнадцать лет Вовка обладал практичностью, отсутствием стеснительности и деловой хваткой. Мы совершили головокружительный вояж: магазины – салон красоты – магазины. Мальчишка с умным видом выбирал одежду, командовал, как меня стричь и брить. Я ловил свое отражение в витринах и шарахался, как дикое животное, впервые увидевшее себя в зеркале.
Попал в собачий салон и Горацио. Пес стойко вынес все пытки.
За хорошее поведение мы купили ему подушку, корм и поводок.
На такси добрались до близлежащего ресторана, где наелись до отвала.
– Ну, в общем-то, неплохо погудели, – промурлыкал Вовка, потягивая апельсиновый сок. – Но, мне кажется, есть что-то еще, требующее капиталовложений?
Наверное, он сверлил мой череп рентгеном.
Я опустил глаза и тихо сказал:
– Есть.
Вовка только повел бровями.
– Тогда в путь.
И мы направились в бюро ритуальных услуг, где заказали памятник. К счастью, фотография матери была у меня с собой. Внося задаток, приплатили за срочность и пообещали зайти завтра, чтобы съездить на кладбище и установить надгробие.
Вовка был бледен и серьезен.
– Вот и хорошо. Это действительно нужное дело.
Прислонившись к углу магазина, я выдохнул и расплакался. Я не стыдился показывать свою слабость мальчишке. Горацио, разволновавшись, повизгивал и путался в ногах. Вовка шагнул мне на встречу. Я прижал его к себе, чувствуя, как подрагивают мальчишеские плечи у меня под руками. Это были слезы горечи и очищения. Слезы единения.
– Поехали домой, Вовка, – хрипло пробормотал я в мальчишкину макушку, – хватит на сегодня приключений.
Пацан только согласно кивнул головой.
Вечером устроили шикарный ужин. Горацио королем возлежал на новой подушке и выглядел довольным.
Я сидел за столом, заваленным снедью, и глотал комок в горле.
– Что-то не так? – Вовка попытался заглянуть в мои глаза.
– Как жить теперь, амиго Вовка? – я сделал неопределенный жест, обводя рукою все великолепие. – К хорошему привыкают быстро, ты же знаешь. У меня ни кола, ни двора, ни семьи. Жил как перекати-поле. Периодически напивался и не думал о том, что будет завтра.
– А ты не живи больше так, - резонно заметил пацан. – Ты кто по профессии?
Я запнулся от удивления и поднял глаза.
– Художник-дизайнер, - медленно произнес, пробуя слова на вкус.
Вовка восхищенно ахнул:
– Чувак! Да ты клёвый, оказывается! Умеешь рисовать?
Я неуверенно кивнул:
– Когда-то умел. Говорили, неплохо получалось. Однажды я пропил проект по ландшафтному дизайну, который занял первое место. Человек за границу уехал. За мой счет. – воспоминания нежданно, как серые крысы, вынырнули из небытия.