– Видите, до чего вы меня довели? – произнесла она и перелистнула страницу. Скарлетт изогнулась и мамины пальцы в кольцах закрыли ее белозубую улыбку.
– Не хочешь… поесть?
– Нет. Поешьте на моих похоронах.
Я присела на край кровати.
– Не говори так, мы же тебя любим.
– Вижу, как вы меня любите! И днем и ночью нервничаю из-за твоего конкурса! Каждый день отец спрашивает: где Зюма?! А я оправдываюсь, скрываю! Допрыгаешься, заберет он твои документы из института, будешь дома всю жизнь манты варить!
Потерянно взглянув на нее, я медленно вышла.
С улицы слышались чьи-то разговоры, смех под шум машин.
Дальше по коридору – комната брата, моя, две вечно пустые-гостевые, папин кабинет…
Я поднялась выше. На стенах висели старинные фотографии в темных деревянных рамках, под стать лестнице. Женщины в ужасных застиранных платьях, мужчины в резиновых галошах… И дети, одетые хуже родителей.
Обойдя огромный фикус и медные кувшины вполовину моего роста, я взобралась на самый последний этаж – чердак. Пожалуй, это было единственное место в доме, избегающее папино недовольство и ежедневную уборку. Единственное, что сохранило здесь свое слово.
Пыльный, бетонный пол и кривой потолок из досок. Маленькие пластиковые окна по периметру, чтоб не портить дизайн снаружи и непригодившиеся строительные материалы в углу. Я осторожно закрыла за собой дверь и на коленях отползла в сторону к припрятанной среди коробок тетради. Отыскала последнюю запись и стала писать сразу после нее:
14 мая, 2011 г.
Не осталось никакой надежды. Вчера я верила, что стоит мне поговорить и они смирятся, как было десятки раз до этого, но… сегодня увидела… Нет, не стоит продолжать. Ничего не выйдет, все впустую…
Я осеклась, почувствовав холодные брызги у себя на плечах, обернулась к окну. Небо было таким мрачным, что казалось ничто и никогда не могло бы сделать его прежним.
…Не знаю, что будет дальше… Вот бы завтрашний день не настал…
Отложив дневник, я забилась под едва выступающий подоконник и стала слушать, как шелестят листья на ветру и гремит где-то далеко гром. Мне твердили, что трудности помогают стать сильнее. Что нельзя их бояться, что нельзя отступать. Как на корабле во время шторма…
Мой маленький кораблик тонул. И я не могла его остановить…
Дни стали идти быстрее. Я занималась домом, учила анатомию и в нудной обыденности стали забываться мысли о приближающемся конкурсе.
Я выбросила эскизы, коробки бисера и камни для аппликаций. В мусорное ведро попали и книги о дизайне, некогда вдохновлявшие меня на новые работы. Родители были этому так рады, что разрешили летом съездить в Питер к сестре. Но мне почему-то не хотелось никуда ехать. Мне вообще ничего не хотелось…
Ситуация с Артуром не прояснилась. Я пыталась с ним поговорить, но он всячески избегал наших встреч. В один из таких вечеров, когда брат уехал куда-то до ужина, совершенно неожиданно мне позвонил Ренат.
– Ты откуда взял номер? – поразилась я.
– Твои подружки дали, – ответил он спокойно, – ты… там больше не появляешься?
– Нет… у меня других дел полно.
– Быстро же ты сломалась.
Поздно ночью, проснувшись от необъяснимого предчувствия, я спустилась на кухню выпить воды. Что-то странное и зловещее потянуло меня на улицу.
Не переодеваясь, я вышла из дома, открыла ворота… В лицо ударил яркий свет фар. Сощурившись, мне удалось разглядеть машину в тридцати шагах. Машину Артура.
Через лобовое стекло виднелась его запрокинутая голова и рука на руле. С самыми страшными опасениями я добежала, встряхнула брата за плечи. Он что-то невнятно пробормотал.
– Артур! Ты живой?! Слышишь меня?
Я почувствовала запах спиртного и поняла, что волновалась зря. Артур был всего лишь пьян.
Сев на соседнее сиденье, я погасила фары. В ночной тишине гулко билось мое сердце.
– Когда-нибудь ты расскажешь, – прошептала я, не сводя глаз со спящего брата, – продолжаться так не может…
– Привет… Извини, за то, что бросила трубку… Я видела твои не отвеченные, но мне духу не хватило перезвонить… Очень надеюсь, что ты прослушиваешь голосовые сообщения… Лично я их не слушаю никогда…
Опустив телефон, я села возле будки и с любовью погладила вздыбившую шерсть на собачьем загривке. Пес вертел головой и горячо дышал мне в ладонь.
– Открой дверь! – велела мама. – Стучат!
Я нехотя встала и отряхиваясь от клочков шерсти, открыла. На пороге стоял…